О’Грегори тихо сел на стул.
– Подумайте, О’Грегори, - подошел к столу седоватый джентльмен. - Вы не только избежите позора, но и станете национальным героем. Весь мир узнает о благородном поступке военного врача. Через какое-то время найдут вакцину, и вы все вернетесь с триумфом!
– Лепра неизлечима, - проронил наконец арестованный.
– Делать такие категорические заявления подобает лишь Гоподу Богу… Решайте, О’Грегори: электрический стул или лавры героя? Не будьте же болваном, подполковник!
О’Грегори смахнул с бровей капли пота.
– Я согласен…
– Тогда подпишите вот это! - Пожилой джентльмен быстро достал из папки листок верже. - Это заявление для печати.
«Я, подполковник медицины О’Грегори, помня клятву Гиппократа, решил отправиться на борт подводной лодки «Архелон», чей экипаж заражен неизвестной науке болезнью. Я буду оказывать пострадавшим медицинскую помощь, пока не будет найдено эффективное лекарственное средство против суперлепры ХХ и корабль не вернется на базу…»
Утром тщательно выбритый, в тужурке с новенькими погонами, О’Грегори предстал перед журналистами. Накануне ему сделали инъекцию препарата, снимающего страх, так что держался герой нации расковано и даже весело. Веселье шло еще и от толики коньяка, принятого в буфете конференц-зала.
О’Грегори не увидел своих портретов в вечерних газетах, так как после обеда его отвезли на один из приморских аэродромов. Там он пересел в кабину двухместного учебного истребителя, который спустя три часа полета над океаном совершил посадку на палубу авианосца «Корсар». На взлетной площадке О’Грегори уже ждал вертолет с прогретыми двигателями.
Огромный многоугольник палубы «Корсара», исчерканный колесами самолетов, был последним земным видением О’Грегори. Потом в бортовом иллюминаторе долго синела безбрежная ширь океана.
«Архелон» открылся издалека, но, едва вертолетчики успели взять на него курс, как подводная лодка погрузилась. Чертыхаясь, командир машины завис над местом погружения - волны даже не успели разметать пенное пятно, - опустил в воду трос с капсулой гидролокатора и долго вызывал «Архелон» по звукоподводной связи. Наконец атомарина всплыла. Видно было, как на мостике забелели офицерские фуражки. Они приблизились, стали видны лица. Потом мостик уплыл назад, и под брюхом вертолета оказалась позеленевшая от водорослей палуба «Архелона». О’Грегори спустился на нее по висячему трапу. Вертолет взмыл и ушел в сторону. О’Грегори видел, как от него отделилась веревочная лестница и, извиваясь, упала в воду. Ее выбросили, потому что она касалась палубы заразного корабля.
У О’Грегори защемило сердце: «Оставь надежду всяк сюда входящий…»
В центральном посту нового врача окружила толпа золотистолицых людей, абсолютно лысых и голобородых. «Вторая степень суперлепры», - отметил про себя О’Грегори.
– А где же Барни? - спросил он, не выдержав звериного любопытства, горевшего в глазах прокаженных.
– Хо-хо, док! - воскликнул яйцеголовый крепыш, похожий на турка. - Барни стал настоящим подводником. Кормит рыбок под водой.
Но никто вокруг не засмеялся.
ПОЖАР В РЕАКТОРНОМ ОТСЕКЕ
С тех пор, как камбузные отходы по настоянию эпидемиологов стали выбрасываться за борт в пластиковых пакетах, дельфинья стая, сопровождавшая подлодку, заметно поредела, а затем и вовсе исчезла. Лишь Тэдди с непонятным упорством шел за атомариной. Это всех удивляло. Потом к нему привыкли и стали подкармливать. Дельфин привязался к «Архелону», как собачонка. Скорее всего его привлекали особенные звуки из шумового спектра подводной лодки; возможно, они совпадали с биологическими частотами электрического поля дельфина и Тедди слышались зовы самки. Как бы там ни было, но дельфин шел за «поющим» ракетоносцем, как на гигантский манок. Рейфлинта это даже начинало слегка занимать.
– Вот единственное в мире существо, - заметил он однажды на мостике Бар-Маттаю, - которое нас не покинуло. Жаль, если оно попадает к нам под винты.
Дельфин Тэдди пронзал гребни волн живой торпедой. Океанское солнце сверкало на черно-зеркальной спине. - У него и в самом деле сократовский лоб, - припомнил пленник давний разговор.
– Между прочим, - усмехнулся Рейфлинт, - сегодня юбилей - третья годовщина нашего плавания. Приглашаю отпраздновать.
Последнее время все их беседы были проникнуты горькой иронией. Правда, случались они все реже и реже. А с тех пор, как «Архелон» всплыл в надводное положение и дрейфовал почти месяц, общение их свелось к просмотру телевизионных программ. Молчали. Пили кофе, не сводя глаз с экрана.
В потоке реклам то и дело мелькало имя «Архелона»: какао «Архелон», мопед «Архелон», женская прическа а-ля «Архелон», слабительные фруктовые кубики «Архелон», батники с силуэтом печально известной атомарины. В книжном обозрении обсуждали книгу Княженики Рейфлинт «Моя жизнь с командиром «Архелона»«. Потом на экране пошли фотографии из их семейного альбома. Ника и Рейфлинт на александрийской набережной. Рейфлинт верхом на муле. Рейфлинт и Ника кормят голубей на площади Сан-Марко.
«В Венеции, - читал диктор отрывок из книги, - мы провели медовый месяц. Рэй купил два акваланга, и мы заплывали с пляжа в каналы города. Он был большой шутник…»
– Почему «был»?! - вскричал вдруг Рейфлинт. - Я есть!.. Есть! Слышите, вы!
– Да-да! - поспешил успокоить его Бар-Маттай. - Ты есть. Ты жив. Но ты уже не шутник. Твоя жена имела в виду, что ты был шутником, а сейчас тебе не до шуток…
«Однажды под Мостом Вздохов Рэй подмигнул мне и поплыл к гондоле, в которой целовалась влюбленная парочка. Можете представить ужас молодых людей, когда из воды высунулась белая рука, вцепилась в борт и принялась раскачивать гондолу…»
Рейфлинт усмехнулся.
– Это было именно так. Гондольер выронил весло. А парень перескочил с борта на набережную. Там очень узкий канал. Ника так смеялась, что выпустила загубник и чуть не захлебнулась… Веселые были времена. После книжного обозрения начался репортаж об аукционе.
Любителям сувениров продавали с молотка вещи командира подводной лодки «Архелон». Рейфлинт с удивлением узнавал в руках аукционера свою настольную зажигалку - подарок Ники, чайную ложечку с арабской вязью - память об александрийском отеле, в котором они провели свою первую ночь, подводное ружье, купленное у браконьера на венецианском рынке…
– Боже, - простонал Рейфлинт, - мои любимые пляжные туфли! А что будет делать эта мадам с моей кисточкой для бритья?
– Стоит ли так переживать? - усмехнулся Бар-Маттай. - Англичане продали флаг, который покрывал тело адмирала Нельсона, а заодно и его мундир со всеми регалиями… Переключить программу?
– Сделай одолжение.
Бар-Маттай щелкнул рукояткой. Кадры светской хроники заставили Рейфлинта побледнеть: «Бывшая жена командира «Архелона» Ника Рейфлинт отправилась сегодня в свадебное путешествие с нефтяным королем из Абу-Даби…»
Ника, одетая в платье на манер бурнуса, поднималась по трапу авиалайнера. Ее сопровождал моложавый нувориш-аравиец.
Рейфлинт резко встал и вышел из каюты.
В полупустом салоне авиалайнера Ника вглядывалась в иллюминатор. Муж-аравиец расправлялся с бортовым завтраком.
– Где-то здесь погребен «Архелон», - оборонила Ника с затаенной печалью. - У каждой подводной лодки, как и у человека, свой неповторимый голос… По спектру шума винтов можно определить ее имя…
И засмеялся, довольный неожиданным сравнением.
– За каждой подлодкой тянется шлейф, - продолжала Ника, погруженная в свои мысли, - шумовой, тепловой… Шлейф из погубленного ею планктона, из разбитых надежд… По этим следам за ней охотятся самолеты-ищейки. Для них придумали и шумопеленгаторы, и теплопеленгаторы, и биопеленгаторы…