Сатурн — самая удивительная планета солнечной системы.
Бурдин знал о ней все, что было известно астрономам. Впрочем, он изучал данные и о других планетах, он готовил себя к дальним перелетам, но не думал, что это случится так скоро.
Чем дальше планета от Земли, тем меньше о ней достоверных сведений. К таким дальним соседям Земли принадлежит и Сатурн. По размерам он уступает только Юпитеру, он больше Земли в девять раз и во столько же раз находится дальше от Солнца.
Сатурн был известен уже древним, но только Галилео Галилей, наведя на него изобретенный им телескоп, был поражен необычайным видом планеты. Она напоминала человеческое лицо с большими оттопыренными ушами. В несовершенном телескопе Галилея планета выглядела тройной — большим шаром между двумя меньшими.
Пятьдесят лет спустя выдающийся механик, изобретатель маятниковых часов Христиан Гюйгенс усовершенствовал трубу Галилея и угадал секрет Сатурна: планета оказалась опоясанной тонким математически правильным кольцом, которое нигде с нею не соприкасалось. На этом кольце, как на полке, свободно разместилось бы три сотни земных шаров.
В 1921 году кольцо внезапно исчезло. Это была непревзойденная сенсация. Пораженные астрономы не знали, что и подумать. Часть ученых утверждала, будто кольцо раскололось на части, его гигантские обломки несутся к Солнцу, на своем пути они непременно столкнутся с Землей и приведут к мировой катастрофе.
Прошло, однако, несколько дней, и кольцо появилось вновь.
Оказалось, что при движении Сатурна по орбите, кольцо в определенные периоды поворачивается к Земле ребром.
Из кабины ракетоплана кольцо было видно во всей красе.
Оно не было сплошным, а состояло из отдельных обручей, разделенных щелями. Наружные обручи, при взгляде через локатор, представляли собой потоки крупных, вечно кружащихся вокруг Сатурна метеоритов. Внутренние кольца состояли из мелких осколков и пыли. Когда-то эти метеориты и пыль были десятым спутником Сатурна, пока мощное притяжение планеты не разорвало его на части. Кольцо ярко светилось, отражая лучи Солнца.
Удивительное зрелище дополнялось спутниками Сатурна. Девять лун, целая свита, окружали планету. Они были видны как крошечные шарики, побольше и поменьше. Среди них резко выделялся только самый крупный шарик, Титан, открытый еще Гюйгенсом.
Особенно интересен был крайний, девятый спутник, Феб. Он двигался в обратном направлении. Это явление исключительное и пока необъяснимое.
От созерцания Сатурна Бурдина отвлек вопрос Игоря:
— Что это вы, Светлана Владимировна, петь перестали? Может быть, слова забыли?
— Ничего не понимаю, — пробормотала Светлана, оставляя без внимания вопрос штурмана. — Она напряженно всматривалась в зрительное устройство локатора.
— Уж не возвращается ли обратно комета? — пошутил Бурдин.
— Н-нет… Но астероид летит быстрее.
— То есть как это быстрее?
— Сто двадцать… О! Вот уже сто двадцать пять… сто двадцать шесть километров в секунду.
— Вы не шутите, Светлана Владимировна?
— Сто тридцать!
Бурдин и Лобанов переглянулись. Встреча с кометой, необычайный вид Сатурна — все это выглядело незначительным в сравнении с тем, что происходило теперь.
— В чем дело? — Бурдин вместе с креслом повернулся в сторону Светланы. — Притяжение Сатурна?
— Нет, Сатурн тут, мне кажется, ни при чем. Скорость начала возрастать сразу, а направление не изменилось. Сто сорок!
— Выходит, что астероид удирает от нас, — сказал Игорь.
— Сто сорок пять… сто пятьдесят…
— История! — Бурдин опустил сжатые кулаки на поручни кресла. От этого усилия его, как мяч, подбросило вверх, перевернуло вниз головой. Он не успел ухватиться за кресло и, размахивая руками, повис над Светланой. — А, ч-черт!..
В другое время нелепая поза Ивана Нестеровича вызвала бы веселый смех, но сейчас было не до того. Игорь ухватил его за воротник комбинезона и помог водвориться в кресле.
— Сто шестьдесят, — произнесла Светлана.
— Наша скорость, — отозвался штурман. — Это уже нехорошо.
Но увеличение скорости астероида прекратилось. В течение следующей четверти часа она в точности соответствовала скорости «СССР-118».
— И непонятно и… неприятно, — пробормотал Бурдин.
— Придется и нам поднажать, Иван Нестерович, — Лобанов вопросительно взглянул на конструктора.
— Включаем, — решился Бурдин.
Увеличение скорости было совершенно нежелательным. Оно требовало дополнительного расхода горючего. Спустя восемь минут ракетоплан набрал сто восемьдесят километров в секунду, и двигатель выключили. Расстояние между астероидом и «СССР-118» снова начало сокращаться.