— Кажется, понимаю. А скажи мне ещё, как вы зовёте его, когда встречаетесь с ним? Вы ведь часто встречаетесь, не правда ли? Неужели каждый раз, обращаясь к нему, муаи говорят: Справедливейший из справедливых, мудрейший из мудрых, вышедший из синих вод… и как там дальше?
Ку Мар звонко расхохотался:
— Нет, это вы его так зовёте. Мы так не можем. Долго говорить надо. Если так говорить, муаи ничего не успеют сделать. Мы зовём его дядюшка Гомби, но тс… — Ку Мар прижал палец к губам. — Так не говори никому. Он не хочет, чтобы знали… И никакой другой человек пусть не знает… Обещаешь?
— Обещаю, — машинально повторил я. «Вот оно что! Значит, дядюшка Гомби! Ну конечно, не грех было и самому додуматься».
Ку Мар шептал мне что-то ещё в самое ухо… Я уже не слушал. Я думал об этом удивительном и странном человеке… Сила или слабость двигали его поступками? Конечно, он помог маленькой группке островитян стать счастливыми… Но он ушёл в сторону… Встретив сопротивление злых сил, сам перечеркнул свои открытия. Отказался от борьбы с подлостью. А погибшие товарищи?… Разве не его долгом было рассказать миру правду? Наверно, он — гениальный учёный, но, остановившись на полпути, он теперь хочет, чтобы люди забыли об его открытиях? Почему?… Если каждый честный человек, разуверившийся в справедливости современного мира, захочет бежать на далёкие острова?… Разве уход на Муаи не бегство?… Фу, черт, я ведь тоже последние дни всерьёз подумываю о райской жизни на этих островах… Правда, не сейчас, а попозже. Но не все ли равно!..
— Ты ничего не слушаешь, — с обидой объявил Ку Мар, отодвигаясь.
— Прости, дорогой. Я думал немного о разных вещах… Смотри-ка, ветер совсем стих. Стало душно. Пойдём к океану.
— Иди… Приду потом…
Осторожно обходя сидящие на земле фигуры, я вышел на освещённую луной площадь. Два тёмных силуэта маячили возле веранды коттеджа. На головах у них поблёскивали каски. Даже и в этот последний вечер вход в коттедж был по-прежнему закрыт для нас. Интересно, где сейчас Карлссон… то есть Гомби?… Света в окнах не видно… Наверно, сидит в одной из своих лабораторий, а может быть, плавает в подводных лабиринтах острова…
Я подошёл к самому берегу, присел на шероховатый выступ кораллового известняка. Камень был тёплым. Он ещё хранил остатки дневного тепла.
Волны с тихим шелестом набегали на влажный песок и спешили обратно сетью серебристых струй. Начинался отлив… Издали с внешнего кольца рифов временами доносился негромкий гул. Там продолжалась вечная работа прибоя. А в деревне всё пели… Теперь в хор включились и мои товарищи. Явственно различался хрипловатый голос Питера, высокий дискант Джо. Они не прислушивались к общей мелодии и тянули каждый своё. Значит, пальмовое вино начало действовать… Наверно, оно подействовало и на меня, потому мне так чертовски грустно в эту последнюю ночь.
Две фигуры — большая и маленькая — вышли из тени пальм на освещённый луной белый пляж и направились в мою сторону. В маленькой я сразу узнал Ку Мара. А большая?… Ну конечно, это был Карлссон.
— Добрый вечер, профессор Гомби, — сказал я, когда они приблизились.
— Этот маленький злодей проболтался-таки. — Карлссон положил руку на курчавую голову Ку Мара. — Цените откровенность!.. Это случилось благодаря его огромной симпатии к вам. Но и я не совсем обманул вас. Карлссон — фамилия моей матери. Я носил эту фамилию в студенческие годы.
— Мы видимся, вероятно, в последний раз. Позвольте задать вам ещё один вопрос, профессор… И поверьте, не из праздного любопытства. Мне хотелось бы разобраться в собственных мыслях и сомнениях.
— Спрашивайте.
— Почему вы отказались от борьбы? Тогда — пятнадцать лет назад?…
— Ах вот что… — задумчиво протянул он и отвернулся. Он долго глядел в океан, на переливающееся серебро лунной дороги. — На ваш вопрос нелегко ответить, — сказал он наконец. — Вы, вероятно, думаете, что я просто испугался, испугался тех, кто поставил целью уничтожить меня и моих товарищей… Но знаете ли, что такое ответственность за открытие? Я имею в виду ответственность исследователя. Ведь те, кто прокладывает пути в неведомое, почти всегда идут впереди своего времени… Так вот, жизнь в какой-то момент может поставить перед учёным парадоксальный на первый взгляд вопрос: а не пора ли остановиться? Остановиться потому, что следующий шаг на пути исследований может принести уже не блага, а неисчислимые несчастия миру и человечеству. Вспомните хотя бы об открытии ядерной энергии. Физики ухитрились получить её лет на сто раньше, чем следовало… А результат — величайшее открытие науки обернулось кошмаром непрестанной угрозы термоядерного апокалипсиса… Поймите, человечество просто не доросло до некоторых «игрушек», которые торопятся дарить учёные…
Вы вправе спросить, что общего имеет все это с исследованиями геологии океанического дна, которыми занимался некий профессор Гомби, с открытием кимберлитов на дне Тихого океана? Увы, кое-что общее имеет. На дне океанов таится множество поразительных вещей… Мне посчастливилось, а вернее, я имел несчастье приблизиться к разгадке одной из величайших тайн Тихого океана. Я имею в виду его огненное обрамление — кольцо вулканов, опоясывающее Тихий океан. Что-то пугающее есть в той щедрости, с какой энергия земных недр выплёскивалась тут наружу миллионы лет. И потом — открытие кимберлитов… Вообразите десятки тысяч кимберлитовых жерл, похороненных под толщей океанических вод. Я начал смутно догадываться, что тут таится ключ к пониманию процессов, происходящих в недрах Земли… И вот настал момент, когда я должен был спросить себя: а не пора ли остановиться?…
Мне удалось доказать, что Тихий океан — это гигантский вулканический кратер — самый огромный кратер нашей планеты. Чудовищным извержением недавнего геологического прошлого из него был извергнут сгусток глубинного вещества, образовавший Луну. То, о чём сто лет назад писал Джордж Дарвин и что впоследствии многие поколения геологов считали фантазией, оказалось истиной. Когда я подсчитал энергию вулканических выбросов Тихоокеанского кратера, мне стало страшно… Страшно за человечество, которое может протянуть руку к этой энергии и, конечно, с ней не справится… А ведь эта энергия сравнительно легко достижима. Через сотни лет энергия земных недр станет благодеянием свободного и мудрого человечества. Но сейчас путь к неведомому энергетическому океану должен быть надёжно закрыт для мира, раздираемого враждой, недоверием, подозрениями… И вот я сделал то, что на моем месте, вероятно, должен был сделать каждый благоразумный и честный человек Земли. Я решил утаить от людей своё открытие, а ключи к нему похоронил в глубинах Тихого океана. Вот теперь и судите, прав ли был профессор Гомби, когда он решил снова стать Карлссоном?
— Но эта энергия, энергия недр, что она такое? — спросил я, будучи не в силах сдержать своё любопытство.
— Об этом больше ни слова… Она — все то, что притаилось там, в глубинах планеты, чем вздыблены горы и рождены провалы морей… Взрывы вулканов, землетрясения, образование алмазоносных кимберлитовых труб — лишь слабые её отзвуки. Энергия недр ещё страшнее той дьявольской силы, которая скрыта в смертоносных цилиндрах водородных бомб…
— Значит, взрывы на ваших научных станциях?…
— Нет-нет, то действительно были диверсии. Они и ускорили моё окончательное решение. Миру, в котором возможно такое, нельзя завещать новых открытий. Во время катастрофы судна мне одному случайно удалось уцелеть… Волны выбросили меня на этот берег. И я остался тут. Своим открытием я чуть не привёл человечество на край гибели. Во искупление я решил сделать счастливыми хотя бы немногих — тех, кто населял клочок земли, давший мне спасение. Кроме того, здесь, на этом острове, я в какой-то мере остаюсь хранителем своей тайны и… тайны Тихоокеанского кратера.
— Но один человек практически бессилен… Если кто-то пойдёт по вашим стопам в исследовании тихоокеанского дна… Сейчас организуется столько экспедиций…
— Да, конечно… Рано или поздно моё открытие кто-нибудь повторит. И если это случится в ближайшие десятилетия, остаётся лишь утешаться мыслью, что человечество будет проклинать не меня.
— Но разве нельзя придумать что-нибудь?…