Грачев облизнул запекшиеся губы.
— Если бы я нашел карту, я убил бы вас во сне топором. Теперь мне придется истратить последний патрон. Я ответил на ваши вопросы. Теперь ваша очередь. Где карта?
Вихорев неотрывно смотрел Грачеву в глаза.
— Да… — сказал он, — теперь я вас понял. Что-ж, вы провели меня. Это моя вина, и мне за нее рассчитываться. Быть убитым вами — плохой конец, что говорить, но, значит, я его заслужил. Все же мне хочется сказать вам, Грачев, что вы и не подозреваете, какой вы дурак! И те, кто подослал вас сюда, как ядовитую змею, тоже не умнее.
— Хватит!.. Где карта?
— Ищите!.. Вы убьете меня, обшарите мои карманы, вывернете их наизнанку и ничего не найдете. Карту найдут другие — не вы! Я тоже провел вас, Грачев. Стреляйте, вы дурак и подлец…
Сидя на берегу озера, Грачев долго мыл руки и тер их песком. Вода казалась нестерпимо холодной — до боли. Кровь стучала в висках, и мысли неслись стремительно, обгоняя одна другую.
Как плохо… как ему плохо!.. Знобит… холодная дрожь, как вода, катится по спине… Нужно спешить… спешить, иначе он не сможет выбраться из этого проклятого провала… лестница… сто метров… двести ступенек подъема…
Он осмотрел руки.
На сгибе пальца осталось крохотное пятнышко. Он опять зачерпнул со дна горсть песку и вместе с песком небольшой камешек, величиною с голубиное яйцо. Камешек показался необычно тяжелым.
Луч утреннего солнца скользнул над гребнем утеса, отразился в воде, и неровная грань камешка желтовато блеснула.
Несколько секунд Грачев смотрел на желтый тяжелый кусочек. Подкинул его на руке. Потом запустил обе руки глубоко в песок и вытащил еще несколько таких же желтоватых кусочков разного веса и величины.
— Золото…— прошептал он. — Золото!
Руки его тряслись, и самородки тупо постукивали, перекатываясь по ладони. Он швырнул их на берег и кинулся в воду.
Фуражка его упала, ее унесло течением, он не заметил. Что-то бормоча, он стоял на коленях, по пояс в воде, шарил по дну и выбрасывал на береговой песок пригоршни обломков кварца, перемешанных с золотыми самородками. Он забыл, что болен, потерял представление о том, сколько времени возится в воде. Мокрый и взъерошенный, выскочил на берег, упал на грудку самородков, сгребая их руками.
— Золото! Мое золото!.. Я богат… Теперь я не буду работать, я буду жить. У меня будет собственная яхта и черный «Ролл Ройс»… Я куплю виллу в Монако, и самые красивые женщины мира будут мыть у меня полы… Я все могу купить, все! Это мое золото, я его нашел, и оно мое!.. Кто посмеет его отнять?..
Он кинулся к костру, схватил топор.
— Кто?.. Убью!
Яд клещевого энцефалита уже начал свое разрушительное дело. Выключился разум, уступив буйному возбуждению. Золотой туман застилал глаза… Грачев плохо соображал, что делает. Он наполнил рюкзак самородками… и не смог его поднять. Пришлось высыпать почти все — он плакал от жадности — в рюкзаке осталось так мало, совсем мало золота! Он с трудом дотащил мешок до веревки, вернулся к озеру и набил карманы самородками.
В карманы золота вошло много. Кое-как передвигая ноги, он вернулся к веревке и начал подниматься, подтягиваясь по узким перекладинам из кедровых сучьев. Хрипя и задыхаясь, он с усилием карабкался по лестнице; он поднялся метров на пять, когда веревка, не выдержав двойного груза — человека и золота, — оборвалась.
Он упал.
Но он не разбился. Он только сломал себе ногу.
Он не умер и от клещевого энцефалита. Но болезнь не прошла для него бесследно.
КНИГА I
НЕОКОНЧЕННЫЙ ДНЕВНИК
Часть первая
ЗАГАДКА
Зина Вихорева
Томительное, никогда ранее не испытанное, ощущение надвигающейся опасности охватило Зину. Кажется, она даже вскрикнула… и проснулась.
Несколько секунд лежала с широко открытыми глазами, все еще не понимая, где она и что могло с ней случиться. Какое-то страшное сновидение, во власти которого она только что была, медленно, как бы испаряясь, уходило из сознания.
Зина попробовала восстановить, что же все-таки ей приснилось, но так и не смогла.
Сбросив одеяло, села в кровати. Перекинув на грудь, наскоро заплела рассыпавшуюся косу. Прислушалась. За окном на улице журчала и плескалась вода — очевидно, дворник поливал асфальтовый тротуар перед домом.
После сна осталось тягостное чувство. Голова немножечко болела.
Очевидно, ей пока еще нельзя много заниматься, как она это сделала вчера. Доктор советовал избегать большого умственного напряжения, больше гулять. А ей так хочется поскорее приняться за дипломную работу. Многие ее товарищи по архитектурному факультету уже заканчивают свои проекты. А она вчера каких-то три часа посидела за чертежной доской и потом плохо спала всю ночь. Обидно!