Восхитительный запах мясного супа, донесшийся из котелка, вызвал голодную спазму в желудке. Челюсти сами пришли в движение. Она вытащила из супа мясную косточку, моментально обглодала ее и достала вторую.
Жидкий бульон струйками стекал по руке и подбородку. Она глотала куски мяса, не успев их как следует разжевать. Наконец, пальцы ее уже ничего не могли нащупать на дне, она решила выпить и бульон, взялась за котелок, но не смогла его поднять. Тогда она присела к очагу, наклонила котелок набок и выпила суп прямо через край.
После еды опять захотелось спать. Глаза слипались на ходу, она кое-как доплелась до избушки, растянулась на шкурах и уснула крепким и здоровым сном.
Зина проспала весь день и, проснувшись к вечеру, почувствовала себя совсем хорошо. Рука все еще болела, но ею можно было легонько шевелить. Зина спустила ноги с постели и с интересом оглядела своё новое убежище.
Хижина оказалась невелика — шагов пять в длину и столько же в ширину. Лучи заходящего солнца, проникая через открытую дверь, ложились на глиняный пол ярким пятном, освещая немногочисленные предметы, находящиеся в хижине.
На осмотр их потребовалось не более минуты.
У стены — неуклюжая закопченная печь, сложенная, как и очаг, из плоских кусков кварца. В противоположной стене окно, заделанное частой деревянной решеткой. Вместо стекол в решетке натянуты полупрозрачные пленки. (Когда Зина сама научилась охотиться на зайцев и обдирать их, она сообразила, что это за пленки.) Под окном стоял грубый, тяжелый стол из стесанных сверху бревешек. У стола — чурбачок, заменяющий табурет.
Деревянную кровать-лежанку, из стесанных на плоскость нетолстых бревешек, застилали заячьи шкурки. Из таких же шкурок были сделаны и одеяло, и наволочка, набитая сухой травой.
Над столом, на деревянной полочке, стояли две берестяные чашки, Зина сняла одну и обнаружила в чашке кусок странного бело-коричневого вещества. Запах был вполне съедобный, она, не колеблясь, откусила и поняла, что это жмых из кедрового ореха. Очевидно, Грачеву он заменял хлеб.
В другой чашке оказался мед. Деревянная ложка нашлась тут же на полке. С аппетитом чмокая липкими губами и заедая мед кедровым жмыхом, Зина подумала, что бывший хозяин питался не так уж плохо.
Она вдруг сообразила, что ест из посуды Грачева. Брезгливо передернувшись, оттолкнула чашку с медом.
Однако тут же решила, что делает глупость.
Судя по всему, из провала выбраться будет нелегко. Она — пленница этого безвестного озера. Возможно, ей придется прожить здесь долгие месяцы. Тут все сделано руками Грачева. И хижина, и одежда, и запасы еды. И приятно ей или нет, она должна принять все это наследство, если не желает умереть с голоду. Если, защищая себя, она сумела взяться за нож, то сейчас ее брезгливость совершенно неуместна.
И прочитав себе такую нотацию, Зина доела остатки меда.
После еды захотелось пить. Захватив с собой берестяную чашку, Зина выбралась из хижины. Больную руку она заложила в разрез ворота ковбойки и могла действовать теперь относительно свободно.
Котелок, из которого она утром ела суп, по-прежнему стоял возле очага. Зина попутно решила захватить и его, чтобы вымыть в озере. Но, как и утром, она не смогла сразу его поднять. Котелок был уж очень тяжелым.
Она пригляделась внимательнее. Подняла с песка такую же тяжелую крышку, постукала ею о котелок и догадалась.
Обе эти вещи были золотые…
Зина никогда в жизни не видела столько золота в одном куске. В котелке было не менее трех-четырех килограммов веса. Если его выставить для продажи в ювелирном магазине, он стоил бы не одну сотню тысяч. Царская посуда!.. А здесь она служила для варки самой примитивной еды.
Продолжая рассматривать котелок, Зина поняла, как он был сделан.
Золото вначале отлили в большую круглую лепешку. Затем чем-то тяжелым — вероятнее всего круглой галькой — выбили посредине углубление. Вязкий тягучий металл был податлив, котелок получился неуклюжий, но своё назначение выполнял исправно. Он не боялся ни ржавления, ни окиси и мог служить вечно.
«Благородный металл!» — подумала Зина, однако к котелку отнеслась без всякого уважения. Простая алюминиевая кастрюля, конечно, была бы удобнее. Но приходилось довольствоваться тем, что есть.
Она подняла котелок, кое-как дотащила до озера и бросила в воду возле берега.
Солнце уже спряталось за высокий гребень утеса. Светлое небо отражалось в воде, наполняя провал голубоватым рассеянным светом.
Зина присела на лодку. С невольным недоверием оглядела окружающий пейзаж. Он был настолько необычен, что казался декорацией на сцене какого-то гигантского театра.