— Совсем нет, — поспешил возразить Липатов. — Я не в этом смысле. Я вот, например, представляю вас в вечернем платье…
— Почему именно в вечернем?
— Для контраста. У вас такая энергичная внешность — и вы в открытом платье. У вас красивые руки, женственные, и в то же время в них чувствуется сила.
Зина невольно спрятала за спину руки с изломанными и исцарапанными ногтями.
— И все же, — продолжал Липатов, — все же вам больше всего идет та одежда, в которой я вас впервые увидел. Ваша меховая курточка и…
— Послушайте! — взмолилась Зина. — Пожалуйста, не нужно…
— Я говорю совершенно серьезно. В вашем наряде вы походили…
— На неандертальца?
— Нет. На Диану. Диану на охоте. Видел, как-то, такую скульптуру.
Липатов говорил как будто шутливо, но глаза его оставались холодными, это неприятно действовало на Зину. Вовремя закипевший котелок избавил ее от затруднения подыскивать ответ.
Значительно легче было выступать в роли строгого врача. Накормив Липатова гусятиной, она сказала:
— Я поеду ловить рыбу. Хочу вас накормить чудеснейшей ухой из свежих харюзов. Но прежде вы дадите обещание, что не будете предпринимать никаких путешествий в мое отсутствие.
— Но я уже могу двигаться.
— Это ничего не значит. После обеда больным полагается спать. И вы будете спать. Иначе я никуда не поеду, а буду сидеть и караулить вас.
— Хорошо, — вздохнул Липатов. — Только вы не испытывайте слишком мое терпение и не задерживайтесь долго.
Запасная удочка с крючком имелась, наловить кузнечиков для наживки тоже не составило проблемы. Харюзы у водопада, как всегда, брались отлично. Поймав несколько штук, Зина повернула лодку к берегу. Невольно обратила внимание на свое отражение в воде и пригляделась к нему более внимательно, чем всегда.
И осталась им недовольна.
Лицо загорело до черноты. Кожа на носу и щеках огрубела и облупилась, брови выцвели — и все это, по ее собственному мнению, придавало ей немного глуповатый вид.
«Как у Иванушки-дурачка!» — подумала она.
Волосы она стягивала ремешком на затылке. Теперь Зине казалось, что ее прическа напоминает малярную щетку, бывшую в употреблении. Она попробовала распустить волосы и решила, что так еще хуже.
— Чучело! — заключила она сердито. — Хоть сейчас ставь на огород. Ужас, какое страшилище!
Зина довольно долго разглядывала себя и, вероятно, могла бы разглядывать еще дольше, но вовремя вспомнила, что больной может проснуться, и заторопилась к берегу.
— Пожил бы кто-нибудь на моем месте, — утешала она себя по дороге, сильно взмахивая веслом, — не то что крема от загара, мыла, простых ножниц и тех нет.
Она застала Липатова сидящим на постели. Он уже успел надеть куртку и брюки. По измученному лицу было видно, чего это ему стоило. Тут же возле кровати лежали сапоги.
— Ах, вот как, — всерьез рассердилась Зина. — Так-то вы держите ваши обещания?
— Но я же никуда не пошел, — защищался Липатов. — Дожидаюсь вас, чтоб вы разрешили мне прогуляться по лесу.
— Я могу разрешить вам только одно — лечь обратно в постель.
— Но я уже здоров.
— Это пока не особенно заметно, — возразила Зина.
— Мне полезно двигаться, — настаивал Липатов.
— Вы уже сегодня двигались и знаете, к каким результатам это привело. Ложитесь. И не спорьте, ведь вы же сами знаете, что все равно будет по-моему.
Зина говорила без тени улыбки. Липатов собирался возмутиться, но сдержался.
— Теперь я вижу, на кого вы больше всего походите.
— Именно?
— На женщину времен матриархата.
— Тем лучше, — согласилась Зина. — Вообразите, что это на самом деле так, вам легче будет меня слушаться.
— А если я не послушаюсь?
Зина видела, что Липатов уже согласился с ней и шуткой прикрывает свое отступление. Она помогла ему.
— Тогда я поступила бы так, как поступали в этом случае женщины из матриархата.
— Как же?
— Я бы связала вас.
И она улыбнулась.
Ночные поиски
Зина считала, что ей не придется больше зимовать в провале, и решила некоторую зимнюю одежду перешить на летнюю, учтя при этом новые, неожиданно возникшие требования к туалету.
Удобнее всего сделать это сейчас, ночью. Она зажгла самодельную свечу в своей кладовой, которая теперь стала ее комнатой, и занялась перекройкой одежды.
С трудом продергивая толстую нитку, Зина прислушивалась — больной спал беспокойно, часто ворочался, при каждом движении настороженно поскрипывали доски лежанки. Потом он успокаивался, и Зина опять начинала шить.