Закрыв глаза, Липатов откинул голову и подставил солнечным лучам лицо.
— Греет! — сказал он мечтательно. — Хорошо как здесь после этого проклятого подземелья. Сосной пахнет… Птица какая-то шуршит в кустах, слышите?.. Так чудесно, так удачно природа устроила все у себя, а как плохо распорядился своим хозяйством человек! Вот мы с вами могли быть друзьями, а вместо этого — смертельные враги. И чтобы одному остаться жить, другому нужно обязательно умереть… Да, — заключил он задумчиво, — умереть.
Он сделал головой странное движение, как бы пробуя, сможет ли дотянуться губами до воротника своей куртки. Зина не шевельнулась.
Липатов улыбнулся слабо и грустно.
— Вы помните, я вам рассказывал сказку… Тысячу вторую ночь Шехерезады. Глупая сказка, не правда ли? Но вы, кажется, хотели знать ее продолжение. Так вот сейчас я ее закончу…
Зина уже понимала, что сейчас произойдет.
— Принцесса решила увезти Принца-неудачника в свою страну, — начал Липатов. — Но Принц не согласился… и умер. Принцеса уехала одна… Вам нравится такой конец?
— Нет, не нравится.
— Мне тоже… не особенно нравится. Но ничего не поделаешь, сказка закончилась так. Во всяком случае для Принца.
Он наклонил голову и ухватился зубами за угол воротника.
— Не старайтесь, — сказала Зина. — Я выбросила ампулу. Там зашит камешек. Как видите, у сказки конец будет другой.
В глазах Липатова появились искорки.
— Так вы и здесь провели меня, — сказал он медленно, с нажимом. — Я тут откровенничал с вами, расчувствовался, — он дышал все чаще, — а вы сидели и посмеивались, как на плохой мелодраме.
— Я не смеялась…
— Молчите, вы!.. — он попытался разорвать веревки. Лицо его побагровело от усилия. Потом опустил напряженно поднятые плечи. Сказал задыхающимся шепотом, сквозь зубы: — Какой же я дурак…
Он оглянулся вокруг побелевшими от жгучего отчаяния глазами.
Зина насторожилась.
— Липатов!
Он пнул мешок с едой связанными ногами, и мешок полетел в реку. Потом сильно оттолкнулся сам и разом очутился на краю обрыва. Голова его и плечи уже повисли над водой. Зина бросилась, как кошка, и успела поймать его за ноги.
В слепом бешенстве, уже не видя ничего вокруг, он рвался, извиваясь как гигантский червяк. Со слепой яростью он стремился к смерти. А Зина, стиснув зубы, боролась за его жизнь. Ударом головы он разбил ей лицо, но она не отпустила его.
Наконец Зине удалось ухватить Липатова за воротник куртки и оттащить от берега. Тогда, изогнувшись, он вцепился связанными руками в веревку на ногах и пытался развязать ее.
— Липатов! — крикнула Зина. — Не развязывайте. Иначе я опять ударю вас.
Но он не слушал ее.
Ударить связанного Липатова Зина уже не могла. Она выдернула нож, взяла его за лезвие и изловчившись рукояткой сильно стукнула Липатова по пальцам.
Он выпустил веревку, уткнулся лицом в траву.
Чувствуя бесконечную усталость, Зина опустилась, почти упала рядом.
Он не шевелился. Только плечи поднимались от тяжелого прерывистого дыхания. В светлых спутанных волосах застряли хвоинки. Возле уха багровела ссадина — след ее удара.
Поединок закончился.
Горячее солнце заливало лучами полянку. Небесному светилу не было дела до каких-то там людских раздороз и междоусобиц. Одинаково грело оно и победительницу и побежденного.
Неутомимо шумела река.
Зина достала из кармана сырой холодный платок и приложила его к разбитой губе.
— Слушайте, Липатов, — начала она. — Я привезу вас в поселок Таежный, чего бы это мне ни стоило. И обязательно живым. Я не дам вам умереть. Вас арестуют и будут судить.
Губа болела, но платок мешал говорить, и Зина убрала его.
— Вас будут судить. Как шпиона и диверсанта. Преступление ваше велико, и наказание должно быть тяжелым…— она помолчала, разглядывая темные пятна на платке. — Но я буду просить, и я думаю… я уверена, что со мной согласятся и сохранят вам жизнь… Вы останетесь жить. И вы будете жить. Вы будете жить и смотреть вокруг… И рано или поздно вы убедитесь — слышите, Липатов, я могу поручиться чем угодно! — рано или поздно вы убедитесь: все, что вам говорили про нас — ложь! Вы заблудились в жизни… Но вы смелы, и у вас хватит мужества в этом признаться. И тогда вам незачем будет ненавидеть ни нас, ни нашу страну.