— А о себе он все рассказал?
— Рассказал. Но мы многое уже знали: нашли того агента, который утащил карту из сейфа. Так что Липатова здесь уже ожидали вместе с его поленом.
— А что это за полено? — спросила Зина. — Мина какая-нибудь?
— Нет, не мина, но не менее опасная и нехорошая штука, — дядя Дима, по-видимому, не хотел вдаваться в подробности, и Зина не стала настаивать.
— А где сейчас Липатов?
— Он в городском отделении МГБ. Его хотели отправить в Москву, на следствие, но он просил дать ему возможность поговорить с тобой, когда ты очнешься. Понятно, ему разрешили… Он нам про тебя тут таких вещей наговорил…
— Каких вещей? — не поняла Зина.
— Ну, каких… хороших вещей…— дядя Дима глянул на племянницу, как бы соображая, нужно ли ему говорить эти вещи или нет, и решил, что пока не нужно. — Кстати — продолжал он, — ты не чувствуешь, что на твоей правой руке находится?
Зина с усилием приподняла руку и увидела на ней блестящее стальное кольцо.
— Снять не могли, — объяснил дядя Дима, — цепочку обрезали, а кольцо пока оставили, его наждаком резать нужно, решили пока тебя не беспокоить. Может, оставишь на память вместо браслета?
Зина потрогала пальцем теплый гладкий металл наручника и ничего не сказала.
Через два дня она окрепла уже настолько, что могла сесть. Вечером, на второй день, к ней пришел Липатов. Он вошел один, — конвойный в белом халате, накинутом на гимнастерку, присел на табуретку за дверями.
Липатов сбрил бороду и усы и от этого казался Зине особенно похудевшим. Лицо его потеряло свою угрюмость, ее заменило выражение неуверенности. Как будто он боялся, что Зина не станет с ним разговаривать и прикажет ему выйти из палаты.
Она постаралась как можно приветливее протянуть ему руку. Он заметил кольцо наручника на ее запястье.
— Видите, — улыбнулась Зина, — какая крепкая память у меня осталась о вас. Никак не могу от нее избавиться.
Но Липатов не улыбнулся в ответ. Он нерешительно присел на табурет у постели. Зина не понимала замкнутости Липатова, ей казалось, что он напуган арестом и будущей своей судьбой. Ей это не понравилось. И она была рада убедиться, что ошиблась.
— Мне передали: вы хотите что-то сказать? — спросила Зина, помогая начать разговор.
— Да! — кивнул Липатов. — Да! — повторил он уже решительно. — Я узнал все о своем отце.
— Что вы узнали?
— Правду.
— Ну, вот видите, — обрадовалась Зина. — Кто вам рассказал?
— Вы.
Зина несколько секунд внимательно рассматривала Липатова.
— Не понимаю, — сказала она.
Липатов опустил голову и зажал коленями сложенные ладони.
— Когда я вытащил вас из воды, — начал он негромко, — на вас была сумка. Я знал, что в ней хранились спички, и хотел развести костер. Спичек не нашел, а наткнулся на дневник. Случайно в дневнике заметил одну фамилию. И тогда я прочитал все. Я решил… что имею право его прочитать и прочитал.
От неясной догадки Зина побледнела и, ослабевшая, откинулась на подушку. Липатов продолжал:
— Я прочитал последнюю запись вашего отца и записи первых дней, когда вы попали в провал. И понял, что не мне нужно ненавидеть вас, а наоборот…
Он замолчал. Зина коснулась его руки.
— Говорите! — приказала она.
— Моя настоящая фамилия не Липатов. Это фамилия моей матери. Настоящая моя фамилия Грачев.
Зина невольно убрала руку. Голова сразу заболела, она закрыла глаза.
— Человек, который убил вашего отца, — услышала она, — был мой отец.
Глухая тяжелая тишина наступила в палате. Липатов сидел молча несколько секунд, потом встал. Зина не шевелилась. Тогда он повернулся и пошел к дверям.
Он уже взялся за ручку, когда Зина окликнула его.
…и последняя