— Возможно, — согласилась Холли.
Однако она вовсе не была в этом убеждена. Она подошла к двери прачечной и выглянула в коридор.
— Пошли! — сказала она. — Они оставили дверь открытой.
Холли снова двинулась по коридору. Дверь, ведущая в переднюю половину дома, находилась возле главной лестницы, начинавшейся от большого холла. По обе стороны от нее находилось по две комнаты. Очевидно, когда-то это был роскошный дом, но теперь он был страшно запущен и нуждался в основательном ремонте.
Дверь одной комнаты висела на одной петле. Дверь другой была слегка приоткрыта. Оттуда доносился гул разговора. Холли сунула голову за перекошенную дверь. Тяжелые бархатные занавеси загораживали окна. Было похоже, что в эту комнату уже много лет никто не входил.
Холли дождалась, когда ее глаза привыкнут к полумраку. Полоска света просачивалась сквозь дверцу в стене, соединявшую обе комнаты. Дверца была слегка отодвинута. Получилась щель шириной в пару сантиметров, достаточно широкая, чтобы в нее можно было незаметно подглядывать.
Холли кивнула Белинде и Трейси, чтобы они следовали за ней, и пролезла в комнату. Отверстие было узким, и малейший нажим мог сорвать дверь с оставшейся петли и с грохотом обрушить ее на пол, но им удалось благополучно пробраться.
Холли на цыпочках подошла к дверце. От голоса, который она услышала, по ее спине побежали мурашки. Он принадлежал Гарри Оуэну. Добродушный ирландский акцент пропал, сменившись пронзительным и грозным рыком.
— А я говорю, что двадцати пяти процентов недостаточно, — настаивал Оуэн.
— Но Гарри… — Баллард пытался урезонить своего подельника. — Мы ведь договаривались разделить на четверых. Мы все играли свою роль.
— Особенно я! — заявил Хопкирк. — Если бы не мое мастерство, тебе нечего было бы продавать.
— И никто из вас ничего бы не получил, если бы я это не организовал, — огрызнулся Оуэн. — Вот я и говорю — я хочу пятьдесят процентов.
— Пятьдесят процентов?! — возмутился Баллард. — Ишь, губу раскатал!
— Не учи меня жить! — заорал Оуэн.
Послышался шум потасовки.
Холли приложила глаз к щели. Оуэн прижал Балларда к противоположной стене. Пышная шевелюра и борода исчезли, и Оуэн принял свой прежний облик, стал тем грубияном, который когда-то терроризировал Дэвида Тэйлора.
— Спокойно, Гарри! — Хопкирк попытался уладить ситуацию. — У нас нет времени на разборки. Когда вернутся остальные, мы уже будем далеко. Лучше помогите мне перенести это в микрик.
Оуэн отпустил Балларда.
— Ладно. Помоги ему тащить, — приказал он Балларду. — Но только не думай, что я откажусь от своих требований. Я получаю пятьдесят процентов — или вы все получите то, что вам не понравится.
— Конечно, Гарри, как скажешь, — ответил Баллард. — Ты наш босс.
— Правильно. А теперь быстро в микрик!
Баллард вслед за Хопкирком скрылись из вида. Оуэн стоял к Холли спиной и глядел на своих подельников. Что они такое двигали? Если бы она могла отодвинуть дверцу хоть чуточку пошире, ей стало бы все видно. Холли взялась пальцами за дверцу и толкнула ее вбок.
Это была ее роковая ошибка. Дверца не открывалась уже много лет. Планка, удерживавшая ее на месте, давным-давно отлетела. Легкого нажима оказалось достаточно, чтобы дверца с грохотом полетела на пол.
Оуэн резко повернулся. Лицо Холли виднелось в дверном проеме, будто в рамке. Их глаза встретились.
— Ты! — проревел он.
Холли повернулась и бросилась к двери. Впереди нее мчались Трейси и Белинда. Но слишком поздно. Не успели они протиснуться сквозь узкую щель и выбежать в холл, как путь к отступлению был отрезан. Там уже стояли Баллард и Гарри Оуэн.
— Осторожней вылезайте, девочки, — насмешливо фыркнул Оуэн. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас поранился!
Оуэн сорвал дверь с оставшейся петли и схватил Холли. Баллард держал Трейси и Белинду.
— Вы всегда были слишком пронырливыми и всюду совали свой нос, — рыкнул Оуэн. — Ну, на этот раз вы никуда не уйдете.
— Вы лучше убирайтесь отсюда, пока не приехала полиция! — сказала Белинда.
— Я и собираюсь это сделать, — усмехнулся Оуэн. — Но сначала я разберусь с вами.
— Оставь их, Гарри! — Хопкирк смотрел на них из дверей. — Нечего с ними связываться.
— Не лезь не в свое дело, Хопкирк! — рявкнул Оуэн. — Ты умеешь прощать и забывать, а я нет.
В парадную дверь забарабанили.
— Лучше смывайтесь, — сказала Белинда. — Это полиция!
— Неужели? — сказала Оуэн. — Тогда не будем их заставлять ждать. Впусти их, Хопкирк.