— Два румба право! Так держать!
— Иван Степанович, как видно, хочет подойти к берегу ещё засветло, — заметил второй помощник, Николай Васильевич Петровский.
— Сейчас не более четырёх, солнце садится в пять, а до острова всего восемь-десять миль.
Корабль «Академик Павлов» входил в состав научной экспедиции по изучению Антарктиды. Советские моряки продолжали исследования, начатые в 1819–1821 гг. Беллинсгаузеном и Лазаревым.
Плавание «Академика Павлова» продолжалось более года со дня выхода из Ленинградского порта. Судно сейчас крейсировало близ северных берегов Антарктиды, где находилась основная база экспедиции.
«…Обследовать и всесторонне изучить в гидрологическом отношении южную часть Атлантического океана между 60º и 70º южной широты, 20º западной и 26º восточной долготы, считая от Гринвича…» — такую задачу выполнял «Академик Павлов».
Едва лишь вахтенный заметил неведомую землю, как радиостанция уже передала в Москву первые сведения об открытии.
Шёл май месяц. В подмосковных садах расцветала сирень, а в холодных водах южного полярного моря стояла поздняя осень, соответствующая северному ноябрю. Солнце, едва поднявшись над горизонтом, торопливо скрывалось за серой пеленой океана. Сумерки тянулись долго.
Когда до берега осталось не больше двух миль, капитан подал команду убавить ход. Затем был отдан якорь. Члены экипажа высыпали на палубу.
Немного позже других вышел из внутренних помещений корабля и подошёл к борту невысокий, худощавый человек, блондин, с тонким выразительным лицом и большими серыми глазами.
По его неторопливым движениям, по тому, как он остановился поодаль от остальных, не принимая участия в общем разговоре, угадывался человек молчаливый, сосредоточенный, замкнутый в себе. То был старший научный сотрудник экспедиции, он же корабельный врач — Павел Николаевич Невелев.
Моряком он стал не сразу. Получив диплом врача, Павел Невелев увлёкся работой в небольшой сельской больнице, где-то среди песков Астраханщины, и даже не думал о морях и океанах.
Лечил больных, в свободное время много читал, изучал химию. Этой наукой он увлекался ещё на институтской скамье. «Широко простирает химия руки свои в дела человеческие», — часто повторял Павел Невелев слова великого Ломоносова; он был уверен, что эта наука позволит ему всего лучше познать сложные и таинственные процессы, происходящие в здоровом и больном человеческом организме. Оборудовал себе маленькую лабораторию, учился и работал. Молодой сельский врач написал ряд научных работ, напечатал их в журналах. Затем получил назначение на плавучую базу Каспийского рыболовецкого флота и здесь, в грозах штормов, как будто услышал суровый морской клич.
Павел Николаевич полюбил море и уже не возвращался на астраханский берег. Одарённый молодой учёный нашёл своё место на борту «Академика Павлова».
Невелев долго всматривался в угловатые скалы, крутые обрывы, в зубчатые каменные глыбы.
Остров в широтном направлении имел протяжённость пять-шесть километров. Горная гряда полого спускалась на востоке, а далее снова поднималась, как голова доисторического чудовища, чуть выставленная из воды и посаженная на короткой и сильной шее. Казалось, оно настороженно прислушивается к скрежету якорных цепей, шипению пара и резким звукам свистка, который трижды прозвучал с «Академика Павлова». Но на гудки никто не отозвался — берег острова был мёртвым. Только птицы носились крикливыми стаями, кружили над кораблём, то спускаясь к самой воде, то стремительно взлетая выше мачты. Павел Невелев узнал среди них синих буревестников, громадных серых альбатросов, гагар и кайр. В бинокль он рассмотрел на берегу и маленьких златоглавых пингвинов. Пронзительные крики пернатого населения разносились далеко над притихшим океаном.
— Как видно, остров необитаем, — заметил Невелев, опуская бинокль. — Какая прелесть…
— Да, если бы здесь были люди, они уже дали о себе знать, — согласился капитан, но всё-таки приказал повторить гудки и дать ещё два выстрела из корабельной пушки.
— Ну, Павел Николаевич, — сказал он, обращаясь к Невелеву, — нам посчастливилось! Открыли новый остров. Не каждый рейс приносит такую удачу. Воображаю, как вы довольны. При вашей любви к романтике… жажде необычайного…
— Разумеется, лично для меня это большая удача, — согласился Невелев. — А как себя чувствует штурман? Он ведь знаток южных морей!.. И вдруг, пожалуйста, неизвестная земля…
— Сергей Алексеевич просто потрясён. Он не верил своим глазам. Долго протирал стёкла бинокля, потом сорвался с места и полетел в каюту. Перерыл все архивы. Ни на одной из известных карт тут не обозначено ровно ничего.