Я очень хорошо помню тот день. В голове моей проносились мысли одна мрачнее другой, в то время как я шел по узенькой тропинке, яростно сбивая своей палкой кусты чертополоха. С одной стороны наше хозяйство ограничивали комберские утесы, возвышавшиеся отвесно прямо из воды метров на шестьдесят. На самом верху они были покрыты тонким слоем земли с чахлой травой, и оттуда открывался великолепный панорамный вид. Я растянулся на траве, смотрел, как волны с белыми барашками пены бились о песчаный берег, и слушал, как подо мной журчала вода в комберских пещерах. Наши угодья располагались в западной части острова, и со своего места я наблюдал величественное Ирландское море до самого горизонта, где в зыбкой дымке еле различалась размытая береговая линия соседнего островка. Дул свежий северо-западный ветер, и огромные волны с Атлантики, темно-коричневые внизу и зеленые сверху, спешили к берегу одна за другой, с глухим рокотом ударяясь об основание утеса. То и дело высокая волна нагоняла низкую, и они вместе разбивались о прибрежные камни, посылая вверх высокие столбы брызг, достававшие до того места, где я лежал. Воздух наполнял острый запах водорослей. Дальше к северу виднелось скопление облаков, а сразу под ними сурово высилась гора Гоутфелл на острове Арран. Взморье было чисто, разве что одинокий пароходик пыхтел изо всех сил, стремясь поскорее укрыться в Клайдском заливе, да еще жалась к берегу элегантная и изящная бригантина. Я только было задумался, куда же она держала путь, как услышал неподалеку легкие летящие шаги. Я обернулся и увидел стоявшую рядом со мной раскрасневшуюся от быстрой ходьбы Минни Фуллертон с развевавшимися каштановыми волосами.
— Что нынче злой такой, Арчи, а? — спросила она, с чисто женской интуицией сразу обо всем догадавшись. — Небось, опять старик разорялся насчет меня, так, что ли?
Было странно слышать, сколь сладко и приятно просторечный говор звучал в ее устах, хотя мой отец буквально каркал и облаивал меня в такой же манере. Взявшись за руки, мы уселись на зеленый бугорок, и я рассказал ей об утренней ссоре с отцом.
— Понимаешь, нас хотят разлучить, — сказал я, — но я им покажу, что они не на того напали, если им вздумается запугать меня.
— Не стою я того, Арчи, — вздохнув, ответила она. — Я ведь простая и не шибко грамоте ученая, а ты весь такой ученый, да и говоришь гладко, не чета мне.
— Не надо так, Минни, ты просто замечательная! — воскликнул я, в глубине души признавая, что во многом она права.
— Скоро не стану я никому мешать, — печально продолжала она, глядя мне прямо в глаза. — Давеча ночью глас был. Я призрака видала.
— Привидение?! — вырвалось у меня.
— Ну да, это точно мне знак. Когда братец мой двоюродный Стиви помер, ему в аккурат перед смертью такой же явился.
— Расскажи, дорогая, как это все случилось, — произнес я, пораженный тем, насколько близко к сердцу она приняла все произошедшее.
— Да рассказывать-то особо нечего. Было это часов в двенадцать ночи, а может, и в час. Лежу я себе, думаю о всяком-разном, да в окошко гляжу. И вдруг смотрит с улицы на меня лицо, страшное такое, Арчи. Одно знаю — не из нашенских он. Что за лицо, тоже не скажу — страшное, и все. Может, с минуту пялился он в комнату. Видала только, что лицо-то мужское было, да как глаза у него сверкнули, и носом свои белым он к стеклу приляпался. Я аж вся похолодела, хотела заорать, да не могу. Тут он и пропал, словно и не было его, так быстро, как и вылез.
Томас Фэд. Закатный луч
— Кто же это мог быть? — жадно спросил я.
— Призрак или домовой, — с уверенностью ответила Минни.
— А может, это был Томми Гиббс? — предположил я.
— Не, не, точно не Тэмми. Лицо было все такое темное, злое и суровое.
— Ну что ж — рассмеялся я. — Будем надеяться, что ко мне он тоже заглянет, кто бы он ни был. Я быстро узнаю, кто он такой и откуда. А пока хватит об этом, не то ночью ты опять до смерти перепугаешься. Ночь и так выдастся неспокойная.
— Да, ненастная ночка для бедняг-моряков, — грустно согласилась она, поглядев на надвигавшиеся с севера темные тучи и на белые пенные барашки бьющихся о песок волн.