— Потерплю до вечера. Сейчас гостям внимание уделить надо.
— А чем маменька занята, что не помогает?
— Маменька? — выражение лица у Альфреда было непонятным. Одновременно удивление, непонимание, грусть и радость. — Сама посмотри.
Мы двинулись к выходу с балкона. Двери словно сами распахнулись, впуская нас в зал. Гости, пряча смущение, с преувеличенно деловым видом стали отходить от нашей троицы. Ещё бы. Одно дело знать, что Рактий император Драконниды. Другое — увидеть и обращение, и полёт, и нечаянную демонстрацию магической мощи.
— Альфред, хочу сказать, что ты очень смелый человек. Даже я, будучи в человеческом обличии, испытываю трепет, когда вижу приближающегося дракона. Ты не бросился улепётывать, как другие, оставшись рядом с Агапи. Уверен, что королевство в надёжных руках, — он по-братски приобнял короля, и, отступив на шаг, поклонился. — Мне пора. Не хочу смущать твоих гостей. Да и супруга заждалась. — Отец повернулся ко мне. — Ол’лия передаёт наилучшие пожелания и приглашает в гости.
— Ей тоже приветы мои сердечные. В гости загляну обязательно, — натянуто улыбалась я, приседая в прощальном реверансе.
Рактий, повернувшись к залу, ещё раз склонил гордую голову, как бы извиняясь за доставленное неудобство, и вышел.
— Какой он у тебя! — восхищённо протянул король, глядя вслед дракону.
— Самый драконистый дракон во всей вселенной, — пошутила я, беря побратима под руку. — Так что же с матушкой?
— Ты разве не видишь?
У дальней от входа стены стояли двое. Она, лёгкая, воздушная, романтично-нежная, и он, сильный, подтянутый, высокий. Могучий дуб рядом с хрупкой берёзкой. Его взгляд сосредоточен только на ней: требовательный, ждущий, но в то же время полный любви. Она же постоянно отводит глаза, словно не решаясь окончательно погрузиться в этот безумный водоворот страсти, и ищет повод остаться на спасительном берегу привычной жизни.
Глядя на неё, хотелось крикнуть: «Да соглашайся уже! Сколько можно ждать? Вот оно, твоё счастье. Не упусти, глупая!»
Но кто же может позволить такое по отношению к Её Величеству вдовствующей королеве-матери? Пусть даже потерявшей голову от любви.
— Ого! — протянула я. — И давно у них это?
— Считай, что с первого взгляда, — вздохнул побратим.
— Тебе не нравится? — я внимательно посмотрела на короля.
— Нравится. Не поверишь, за два дня не было ни одного замечания или воспитательной беседы. Я в шоке от происходящего!
— Тогда почему вздыхаешь?
— Завидую, — покраснев, едва слышно ответил Альфред Третий, правитель Заозёрско-Предгорного королевства.
— Итак… — взялась я за маскирующий амулет, подаренный Маттоттеной, и перевернула его подвеской вперёд, — ты готов к тому, что сей артефакт может показать мне что-то очень личное?
— Готов.
Мы остались вдвоём в королевском кабинете. На случай, если Агна-Ульрика-Эрна вдруг вспомнит, что «онажемать», Пубок и Виктор дежурят у двери.
«Господи, благослови!» — молю я Создателя и беру короля за руку.
— Иль, ну побудь ещё немного! Смотри, светило ещё не коснулось вершин дальнего леса. — Юноша нежно сжимал пальцы подруги. — Скажи, ты завтра придёшь? Помнишь, на днях у меня наступает гражданское совершеннолетие? Сегодня же скажу отцу, что введу тебя в храм. Ты ведь согласна, Иль?
Девушка смотрит на возлюбленного долгим грустным взглядом. Мягко освобождает пальцы и легонько проводит тёплой ладошкой по зарумянившейся щеке. Жест скорее материнский, чем девичий. Кроткая улыбка на прощание, и вот Иль уходит. Молча.
— Иль, я буду ждать! — юноша делает нерешительный шаг в сторону уходящей в тень скал подруги. Та, услышав этот шаг, останавливается, нахмурив брови, и запрещающим жестом выставляет открытую ладонь. — Да, стою я, стою. Помню, что нельзя пересекать грань.
Густой туман скрывает картинку виденья, а когда рассеивается, я вижу те же скалы, ту же тропинку, уходящую в сумрак тени, того же юношу. Он сидит на траве, обхватив колени руками, раскачиваясь в трансе отчаянья.
— День. Всего лишь день… — шепчет он, повторяя одно и то же, как испорченная пластинка.
На тропинке невесть откуда появляется старик. Сгорблен чуть ли не пополам, опирается на сучковатую палку. Одет небрежно: рубаха ниже колена, безрукавка мехом внутрь, валяная шапка натянута до носа, а из-под неё по-звериному сверкают глаза.
— Что, малец, упустил свое счастье? — присаживаясь на камень, без приветствий и вступлений спрашивает он.
— День! Всего лишь день подождать не захотела! — в голос кричит парнишка.
— День… — ворчливо передразнивает собеседник. — Знаешь, какие бывают дни иной раз? Всю судьбу переворачивают. И как судить можешь о том, чего она не захотела? Ты вот что, малец… Иди отсюда по добру. Место тут такое… Сам знаешь. Иди!