– И что это за обстоятельства?
– Арест произошел не сразу, а по возвращении молодого человека на ферму Хезерли. Когда инспектор полиции объявил молодому Маккарти, что он арестован, тот ответил, что не удивлен и заслужил это. Подобное замечание, разумеется, рассеяло последние сомнения, даже если у кого-то из следователей они еще оставались.
– Фактически это было признание, – вставил я.
– Отнюдь нет, поскольку за этим последовало отрицание своей вины.
– Учитывая всю цепь изобличающих фактов, такое заключительное замечание выглядело по меньшей мере сомнительно.
– Напротив, – возразил Холмс. – Это самый яркий проблеск, какой я вижу пока в сгущении туч. Каким бы невиновным ни был сей молодой человек, он не настолько безумен, чтобы не понимать, что атмосфера вокруг него сгустилась до черноты. Вот если бы он удивился своему аресту или притворился оскорбленным, это показалось бы мне в высшей степени подозрительным, потому что в сложившихся обстоятельствах удивление или гнев неестественны. Однако для человека лукавящего это действительно лучший способ поведения. Подозреваемый трезво отдает себе отчет в реальной ситуации, и это говорит либо о его невиновности, либо о том, что у молодого Маккарти незаурядная выдержка и твердый характер. Замечание о том, будто он «заслужил это», тоже нельзя счесть нелогичным, если вспомнить, что в этот момент молодой человек стоял рядом с трупом отца, по отношению к которому нарушил в тот день свой сыновний долг, вступив с ним в ссору, и даже, если верить показаниям девочки – а они весьма важны, – посмел поднять на него руку. Угрызения совести и искреннее раскаяние, о которых свидетельствует его высказывание, с моей точки зрения, говорят, скорее о здравости ума, чем о виновности молодого человека.
Я покачал головой и заметил:
– Многих отправили на виселицу на основании куда менее веских улик.
– Это правда. Но многих повесили по ошибке.
– А что говорит о случившемся сам молодой человек?
– Боюсь, то, что он говорит, не слишком оправдывает ожидания его защитников, хотя есть пара фактов, внушающих надежду. О них вы можете прочесть здесь. – Холмс выудил из кипы газет местную, херфордширскую, и, перевернув первую страницу, указал мне колонку, где излагались показания обвиняемого. Устроившись в уголке купе, я внимательно прочел следующее:
Далее был вызван мистер Джеймс Маккарти, единственный сын убитого, который показал следующее: «Я уезжал в Бристоль на три дня и вернулся домой только в понедельник утром третьего марта. Когда я приехал, отца не было дома, служанка сообщила мне, что он поехал в Росс с Джоном Коббом, нашим конюхом. Вскоре после этого я услышал скрип колес его двуколки и, выглянув в окно, увидел, что отец быстро удаляется со двора. Куда он направлялся, я не знал. Тогда, взяв ружье, я отправился к Боскомбскому пруду, чтобы проверить садок для кроликов, устроенный на его дальнем берегу. По дороге я встретил Уильяма Краудера, егеря, как он правильно сообщил в своих показаниях; однако он ошибается, считая, что я следовал за отцом. Я понятия не имел, что тот идет впереди меня. Находясь ярдах в ста от пруда, я услышал клич: «Коу!», служивший условным сигналом между мной и отцом. Тогда я прибавил шагу и увидел, что отец стоит на берегу пруда. Он очень удивился моему появлению и довольно грубо спросил, что мне нужно. Разговор между нами привел к ссоре, едва ли не к драке, потому что отец был человеком крутого нрава. Видя, что он теряет контроль над собой, я счел за благо удалиться и вернуться на ферму. Но, не пройдя и полутора сотен ярдов, услышал душераздирающий крик у себя за спиной, он-то и заставил меня броситься назад. Отца я нашел лежащим на земле при последнем издыхании, с проломленной головой. Отбросив ружье, я приподнял его голову, но он умер почти сразу. Несколько минут я стоял возле отца на коленях, потом побежал за помощью к дому сторожа мистера Тернера, поскольку этот дом находился ближе всего. Когда раньше я примчался на крик, возле отца никого не было, и я понятия не имею, откуда появились раны на его голове. Отца нельзя было назвать всеобщим любимцем, поскольку он был человеком холодным и неприветливым, но врагов, желавших ему смерти, у него, насколько мне известно, не было. Больше я ничего об этом деле не знаю».