Меня привозят в один из бутиков, где за мной постоянно следует охрана. Симон одним взглядом предупреждает меня не отходить от него.
– Я хотела спросить, – приглушаю голос, сидя в кресле, пока мне подбирают наряды.
– Да, мэм? – Симон опускает взгляд, стоя рядом со мной.
– Та пожилая женщина…
– Вам нужно забыть о милосердии, мэм. Вы увидели, что теперь будут манипулировать именно им. Ребёнок, младенец, беременная женщина…
– Я поняла. Не об этом спросить хотела, – цокая, закатываю глаза.
– Хорошо, если вы, действительно, это поняли, а не просто отмахиваетесь от моих слов. В этом мире нет жалости.
– Поняла. Всё. Хватит. Лекций Лазарро по горло хватает. Вернёмся к моему вопросу. Как вам удалось скрыть, что это было убийство? Я слышала о том, что мы якобы снимали фильм, но ведь был труп? – уже шепчу.
Симон коротко улыбается, а затем его губы превращаются в привычную тонкую линию.
– У нас много схем для отвлечения прохожих при таких ситуациях. Они годами разрабатывались Боссом и работают идеально. Не думайте об этом, никаких проблем убийство не принесло.
– Ты не расскажешь мне об этом, да?
– Нет, мэм, это тайны семьи, а вы не входите в неё по собственной воле.
Раздражённо передёргиваю плечами.
– И ты туда же, Симон. Я поступила правильно, – бурчу.
– Не для себя, мэм. Для Босса, да. Он не приемлет такого. Он передаст всё Итану и его детям.
– У Итана есть дети? – удивляюсь я.
– Нет, но когда-нибудь будут… предполагаю. Босс не собирается их заводить, как и жениться. Тем более объявлять вас своей любовницей. Это практически жена. Это предупреждение, мэм. Я бы не хотел, чтобы вы сами себе разбили сердце. Осколки внутри и снаружи причиняют разную степень боли. Берегите себя от неё, ведь лекарства от любви ещё не придумали.
– Что ты… я нет… закрыли тему. – Хмурясь, откидываюсь в кресле. Хватит уже постоянно говорить мне, что у нас с Лазарро нет будущего. Я это знаю и понимаю, но вот… чертовски паршиво надеяться. Надо просто обрубить эти чувства, а как? Лекарства нет. Так, может быть, этот огонь перегорит? И я не люблю Лазарро. Любовь другая, я видела её между своими родителями. Она лечит, а не калечит. Так что между нами химия. Это то, чем называют обычную похоть, вуалируя её приличным словом.
Выбрав платье к банкету, под надзором охраны и Симона возвращаюсь обратно. Я так думаю, но машина, плутая по улицам, везёт меня явно не домой.
– Что происходит? – напряжённо спрашиваю Симона.
– Приказ Босса показать вам окрестности. Примерно ещё пару часов, – отвечает он.
– Это снова какая-то фраза из вашего мира? Вроде окраски стен? – интересуюсь я.
– Вроде того, мэм. Это значит, что я не должен пускать вас туда, где находится Босс до тех пор, пока он не разрешит.
– Потрясающе, – качаю головой, а потом меня пронзает ужасающая мысль.
– Он же никого там не убивает? – испуганно шепчу.
– Нет, мэм.
– Чёрт, он притащил туда шлюху, с которой будет на банкете, да? – рычу я.
Симон прыскает от смеха. И это впервые, когда он так широко улыбается.
– Со шлюхами у него разговор короткий, мэм. Ваша территория не загажена.
– Я совсем не это имела в виду. Просто это выглядит совсем некрасиво с его стороны, – сразу же обороняюсь.
– Некрасиво, мэм? Я бы сказал, это охренеть, как грязно.
Кривлюсь от слов Симона.
– Когда ты молчал, нравился мне больше.
– Вы мне тоже, мэм.
– На этом и закончим.
– Я буду только рад.
– Ты специально отвечаешь мне, чтобы последним закончить диалог? Я могу препираться вечно, Лазарро научил меня плохому, – шиплю.
– Вы пока не видели плохого, мэм, но кто знает, что вас ждёт впереди.
– Симон, всё!
– Как только вы прекратите говорить, – кивает он.
– Как только ты замолчишь, я прекращу с тобой говорить.
Он сжимает губы, а на моих расползается победная улыбка.
– Видите, я отвлёк вас от криминальных мыслей и планов.
– Симон! – кричу, а потом смеюсь.
– Не думала, что ты такой… нормальный. Ты мне казался козлом. Причём злым козлом.
– Я ещё хуже, мэм. Надо налаживать контакт, как сказал Босс.
– То есть это он приказал тебе со мной говорить?
– Нет, он разрешил мне с вами говорить, мэм.
– Он запрещал тебе?
– Как и каждому из нас. Только в крайних случаях, когда дело касается жизни и смерти.