Джейн едва слышала, как изумленно и сердито вздохнул Филип, как оглушительно рассмеялся Джастин Коннор в коридоре. Теплые губы Джаспера на ее губах – вот все, что она была в состоянии ощущать. Его язык, дразнящий ее, его большая ладонь, уверенно и твердо лежащая у нее на спине… Ее колени подогнулись, по телу пробежала дрожь. Если бы в комнату набилась целая толпа и смотрела на них, Джейн бы вряд ли это заметила. Все, что она хотела, – это чтобы Джаспер повалил ее на кровать, задрал юбки и как-нибудь унял этот непонятный голод, это странное ноющее ощущение внизу живота. Она еле удержалась от стона. В его орехово-золотистых глазах Джейн увидела отражение той же молнии, что пронзила ее саму.
– Что, дьявол, ты наделала?
В ровном голосе Филипа звучала такая ярость, что Джейн невольно сжалась. Он не произнес ни слова за все время, пока они ехали домой. Даже Джастин, который сейчас стоял в дверях кабинета, наблюдая за ними, будто за актерами на сцене, не решился нарушить это ледяное молчание. Филип заговорил лишь тогда, когда они очутились в его кабинете. Тут же была и Лора.
– Я пыталась договориться с Джаспером насчет здания. – Она поправила черепаховый гребень в волосах, стараясь говорить спокойно и уверенно, но это было нелегко, учитывая, что запах сандалового дерева, запах Джаспера, все еще щекотал ей ноздри. – Он не согласился на мои условия.
– Это были совсем не переговоры, если судить по тому, что мы увидели, когда открыли дверь, – заметил Джастин, едва сдерживая смех.
– Послушай, у тебя винный магазин. Почему бы тебе не приглядеть за ним? Но вообще-то я понятия не имела, что он еще не одет.
– Ты вообще не должна была к нему подниматься. – Филип вцепился себе в волосы. – Ты поставила под угрозу свою репутацию и наши отношения с Чартонами. Ради чего?
Джастин и Лора переглянулись. В их глазах сверкали искорки смеха. Однако Филипу было совсем не смешно. Он опустил руки на бювар для бумаги и посмотрел на Джейн так серьезно и грустно, что у нее кольнуло сердце.
«Ради своей свободы!» – Джейн чуть не выкрикнула это вслух, но прикусила язык. Разумеется, Филип опять был прав. Придумав этот дурацкий план, она рисковала не только подвергнуться унизительному отказу. Чартоны – хорошие друзья, но в этой семье не могли удержаться никакие секреты. Чартонов было слишком много. Оставалось только ждать, пока кто-нибудь из родственников все же проболтается, и тогда и без того жалкие шансы Джейн найти мужа испарятся совсем.
– С тех пор как миссис Таунсенд вышла замуж за доктора Хейла, ты стала еще упрямей и своенравней.
– Ну, не так уж плохо она себя вела, – вставила Лора, пытаясь успокоить мужа. Учитывая историю Филипа и Лоры и то, как она, в сущности, силой заставила его обратить на себя внимание, невестка была последним человеком, кто осудил бы поведение Джейн.
– Нет, не плохо. Ужасно, – хмыкнул Джастин.
Филип бросил на него гневный взгляд, и Джастин понял намек правильно: ему советовали удалиться.
Проходя мимо Джейн, он ободряюще подмигнул ей, но в ответ она сумела изобразить лишь подобие улыбки.
Лора смотрела на нее с сочувствием, но от этого Джейн становилось только хуже. Она не хотела, чтобы ее жалели. Никто. Никогда. Каков бы ни был повод. Она досыта наелась этих соболезнующих взглядов и слов, когда ее бросил Милтон, и еще раньше, много лет назад, когда лишилась родителей.
Филип встал, обошел стол и заглянул Джейн в глаза. Выражение его лица изменилось – из сердитого стало озабоченным.
– Что происходит, Джейн? Скажи мне правду, и мы вместе найдем выход из положения. Мы справимся.
Она уставилась на портрет родителей, висевший над столом. На Филипа Джейн смотреть не могла – ей было слишком стыдно. Конечно, он догадался, что за ее поступком стояло не только своеволие и эксцентричность. Однако Джейн при всем желании не могла объяснить ему, какая невыносимая тоска и одиночество гложут ее сердце и как они начинают расти, пожирая ее изнутри, с приближением каждой годовщины смерти родителей. Филип попробовал бы свести все к логике и разумным объяснениям. Но Джейн давным-давно осознала, что от некоторых чувств избавиться нельзя.
– Я тебе уже говорила: я хочу завести свое дело.
– Но это ведь не все, не так ли?
Этот ласковый голос. Старший брат. Джейн вдруг вспомнила, как Филип обнимал ее в то утро, когда умерла мама, всего через неделю после того, как они потеряли отца. Она рыдала у него на груди, а потом целый месяц ходила за Филипом, как хвостик, не желая отпускать его руку, – так сильно она боялась, что он тоже умрет. И он ни разу не отошел от нее, всегда держался рядом, пока страх наконец не покинул ее. Джейн смогла оторваться от Филипа и отправилась играть с Джаспером. Даже когда ей исполнилось тринадцать и она стала совсем несносной и делала все, чтобы вывести брата из себя, он все равно обожал ее. Филип был последним, кто любил Джейн, несмотря ни на что, и вот теперь она в конце концов оттолкнула и его.