Подобные намёки в 20‑е годы расшифровывались мгновенно и вызывали у слушателей и читателей не просто смех, а гомерический хохот.
На этом забавные неожиданности «Дьяволиады» не заканчиваются. По ходу повествования автор незаметно меняет «маски» у своих героев. И вот уже Кальсонер предстаёт перед нами совсем в иной роли: он как бы раздваивается, появляясь перед подчинёнными то самолично, то вместе со своим двойником.
Различить обоих «кальсонеров» друг от друга можно лишь по растительности на лице, поскольку один из них бритый, другой бородатый. В этой «двойственности» тоже намёк, только теперь на соратников Ленина, сменивших его у властного руля: Зиновьева и Каменева. Первый, как известно, предпочитал бриться, второй носил бородку.
И подпись главы спичечной базы («Заведующий Кальсонер») своими заглавными буквами («3» и «К») повторяет начала фамилий З иновьева и К аменева.
А уж эпиграф, которым предваряется «Дьяволиада», и вовсе рассчитан на то, чтобы подсказать читателям, о ком и о чём пойдёт сейчас речь:
«Повесть о том, как близнецы
погубили дело производителя».
Действительно, «Дьяволиада» и повествует о том, как «близнецы» Кальсонеры (бритый и бородатый) выживают из учреждения, производящего спички, делопроизводителя Короткова. Разве это не намёк на те подковёрные внутрипартийные интриги, в ходе которых Зиновьев и Каменев пытались устранить с политической арены Троцкого? Человека, активно «делавшего» революцию и «на деле» защищавшего её во время гражданской воины, то есть как раз и являвшегося «производителем дела».
По ходу повести Короткова несколько раз называют Колобковым, что тоже намекает на ситуацию с Троцким, которого отовсюду выживали и который, как известно, очень скоро был вынужден, как сказочный колобок, выкатиться из партии и покатиться по стране и по миру.
В «Дьяволиаде» самой высшей инстанцией, куда в поисках справедливости обратился Варфоломей Коротков, является «бюро претензий» (сокращённо — БП). Эта структура очень похожа на реально существовавший властный орган, который распоряжался в те годы судьбами страны и её населения, — политбюро (сокращённо — ПБ). В булгаковском «бюро претензий» Коротков так и не смог добиться ни понимания, ни действенной помощи. Параллели напрашивались сами собой, выводы автор предоставлял делать самим читателям.
Высмеивает «Дьяволиада» и тщетные попытки большевиков создать исправно действующую экономику: продукция, которую выпускает спичечный Главк, никуда не годится: его спички не горят.
Из трёх коробков Короткову удалось зажечь всего 63 спички. Шестьдесят три — число не случайное. Булгаков взял его не с потолка, повторив его кроме «Дьяволиады» ещё и в «Белой гвардии». Там приехавший из Житомира Лариосик сообщает Турбиным, что его мама послала им телеграмму в 63 слова.
Итак, шестьдесят три. Это число вызывало у современников Булгакова вполне определённые ассоциации. В те годы партийцы, недовольные политикой, которую проводили новоявленные вожди, объединялись в разного рода группы и группировки. Друг от друга эти «объединения» отличались количеством входивших в них человек или же числом подписей, поставленных под письмами протеста. Было письмо 46‑ти, платформа 63‑х и так далее. И каждая подобная группировка, как правило, решительно протестовала против действии управлявшей страной «тройки», в которую, как известно, входили Зиновьев, Каменев и Сталин.
Итак, только 63 спички горели. Остальные давали пшик. Но и это «пшиканье» было весьма опасным: шипящие кусочки раскалённой серы разлетались во все стороны, норовя попасть в глаз чиркавшему. Бедняга Коротков чуть не ослеп. И не только он:
«Подбитые глаза на каждом шагу».
Вот почему продукцию своего Главка Коротков в сердцах называет «сволочными спичками». Секретарша базы Лидочка де Руни тоже считает так, говоря: «спички проклятые». А вот заведующий Кальсонер лично…