«… испытывал их и нашёл превосходными».
И этими «сволочными спичками» (аббревиатура — СС), страна Советов (те же начальные буквы — СС) расплачивалась с сотрудниками базы за их работу.
Вспомним, как в повести описан эпизод выдачи зарплаты:
«Чтобы не отвечать ни на какие вопросы …. кассир кнопкой пришпилил к стене ассигновку, на которой… имелась… подпись зелёными чернилами:
«Выдать продуктами производства.
За т. Богоявленского — Преображенский.
И я полагаю — Кшесинский».
Прелюбопытный подбор фамилий! И явно не случайный. Самая последняя (Кшесинский) призвана напомнить читателям о знаменитой петербургской балерине, фаворитке царя. В принадлежавшем ей особняке и размещалась в 1917 году штаб‑квартира большевиков.
Фамилия Богоявленский ассоциируется с «Богом явленным» императором, «за» (то есть вместо) которого и подписал ассигновку некий Преображенский. Какое именно «преображение» имел в виду Михаил Булгаков, в те годы было понятно каждому: ведь Россией (вместо расстрелянного царя) правил революционный преобразователь мира В.И. Ленин. Он (или кто‑то из его ближайших сподвижников) и решал, чем выплачивать заработную плату сотрудникам советских учреждений.
Есть в «Дьяволиаде» и другой «царский» намёк. В коммунальной квартире, где проживает Коротков, соседнюю с ним комнату занимает гражданка, которая служит в Губвинскладе. Зарплату ей тоже выдают «продуктами производства», и она принесла домой 46 бутылок красного церковного вина. Почему именно сорок шесть и почему красного?
Звали коротковскую соседку Александрой Фёдоровной, точно так же, как и последнюю российскую императрицу Чтобы окончательно развеять все сомнения относительно того, о ком именно идёт здесь речь, Булгаков и употребил эти «особые приметы»: сорок шесть бутылок, а в них — кроваво‑красное вино. В 20‑х годах все ещё хорошо помнили, что императрица Александра Фёдоровна пала сорока шести лет от роду в результате кровавой расправы, учинённой большевиками над царской семьёй. К тому же именно сорок шесть подписей стояло и под известным тогда всей стране письмом сторонников Троцкого. Так что к «царскому» следу в повести добавлен и «троцкистский» отпечаток.
И ещё. Последние месяцы своей жизни бывшая императрица провела под стражей. Поэтому фамилия у соседки Короткова (Пайкова) произведена из слова «пайка», почёрпнутого из тюремного лексикона.
А теперь попробуем применить особый метод исследования, названный нами (по аналогии с методом, предложенным поэтессой Ларисой Васильевой) «булгакочувствование». Если Булгаков в обыденной жизни любил играть со словами и даже с буквами, то этот стиль должен проявиться и в его произведениях. Памятуя об этом, присмотримся к тексту «Дьяволиады».
Наше внимание сразу же привлечёт любопытная деталь: в повести на удивление много слов, которые на чинаются с буквы «п»!
В самом деле, уже в эпиграфе буква эта повторяется трижды: «П о весть о том, как близнецы п огубили дело п роизводителя». В именах геро ев: П еструхины, П ай кова, Генриетта П отаповна П ерсимфанс, курьер П анте леймон — всё те же «П», «П» и «П». В названиях глав буква «п» тоже дово льно частая гостья: «Лысый п оявился», «П роисшест вие 20‑го числа», «П родукты п роизводства», «П араграф п ервый — Коротков вылетел» и так далее.
Казалось бы, что в этом необычного? В русском языке буква «П» — самая распространённая, и слов, начинающихся с неё, п росто п руд п руди. Однако вспомним, что произносит Варфоломей Коротков, вконец запутавшись в обволакивающей его дьявольщине! Он, как заклинание, начинает бормотать какой‑то несусветный вздор:
«И понедельник на пэ, и пятница на пэ, и воскресенье…».
Устами своего героя Михаил Булгаков как бы ненароком обращает наше внимание именно на эту букву — «пэ». Он словно хочет навести нас на какие‑то вполне определённые размышления, как будто пытается передать нам некую конфиденциальную информацию. Но какую?