Мика Валтари
Тайна царствия
Письмо первое
Марк Мецентий приветствует тебя, о Туллия!
О, Туллия, в предыдущем письме я уже описал тебе свое путешествие вдоль главной реки Египта. После того, как вплоть до наступления осенних бурь я напрасно прождал твоего приезда, я остался на зиму в Александрии. Каким мальчишеством выглядела моя любовь! Ни один из самых богатых купцов, ни один из самых любопытных граждан не приходил столь часто в порт для того, чтобы ожидать прибытия корабля из Остии или Брундизиума. А я до самого конца судоходного сезона проводил там каждый день, и охранники, таможенники и портовые служащие, которых я преследовал своими вопросами, стали шарахаться от меня, как от чумного.
Должен сказать, что познания мои расширились, и я узнал много интересного о далеких странах; однако когда смотришь на убегающие вдаль волны, глаза сами по себе наполняются горькими слезами, и когда прибыл самый последний корабль, я понял, что ты меня покинула. О Туллия, прошел уже целый год с тех пор, как после нашей встречи ты своими обещаниями и посулами, которым я теперь больше не верю, уговорила меня покинуть Рим. Когда я писал тебе первое письмо, в котором, прощаясь с тобой навсегда, клялся отправиться в Индию и никогда больше не возвращаться, горечь захлестнула мое сердце. Там, в Индии, доселе неизвестными городами правят греческие цари, потомки сподвижников Александра. И все же сегодня я должен признать, что мои слова в том письме не были верны, и мысль о том, что я тебя никогда больше не увижу, для меня невыносима, о Туллия!
Когда человеку уже за тридцать, он не должен быть рабом собственной любви. Мне по-настоящему удалось обрести покой, и самое большое пламя моей страсти угасло. В Александрии эта страсть толкала меня в дурные компании, которым я отдавался до изнеможения. Я ни о чем не сожалею, поскольку никому не дано исправить то, что он сделал в прошлом. Однако сей образ жизни помог постичь всю глубину моего чувства, поскольку ничто не приносило мне облегчения. Вот почему, любимая, должен тебе напомнить, что когда-то увянет цветок твоей молодости, твою нежную кожу избороздят морщины, глаза поблекнут, волосы покроет седина, а из твоего алого рта выпадут зубы. И тогда ты, может быть, пожалеешь о том, что принесла в жертву своим политическим амбициям эту любовь. Ведь я уверен, что ты меня любишь, и до сих пор не могу сомневаться в искренности твоих клятв. Если бы это было не так, в мире все утратило бы для меня смысл. Итак, я могу лишь сказать, что ты любила меня прежде и продолжаешь любить сейчас.
В минуты надежды я размышляю, что значило на самом деле и именно для меня то, что я прислушался к твоим лживым обещаниям, и дабы избежать потери всего своего имущества и даже жизни, покинул Рим. Я никогда бы не уехал, если бы ты не пообещала приехать затем ко мне в Александрию, где мы вместе должны были остаться на зиму. Не одна из высокопоставленных римлянок предпринимала до тебя подобное путешествие в Египет без мужа, и, насколько мне известно, моральные устои Рима от этого не пошатнулись. С открытием судоходного сезона ты могла бы вернуться к себе, но сначала провели бы вместе несколько месяцев, о моя Туллия!
Да только вместо этого мои тело и душа подверглись истощающим страданиям. Поначалу я путешествовал, но вскоре утомился от начертания твоего имени и символа твоей любви на памятниках старины и колоннах древних храмов. В отчаянии я дал согласие пройти посвящение в таинства Изиды, но поскольку со времени той незабвенной ночи, когда мы вместе с тобой принесли клятву на верность Дионисию в его храме в Бэ, я постарел и очерствел, то отнюдь не испытал в этот раз прежнего экстаза. Мне никак не удавалось поверить этим жрецам с наголо обритыми головами. После церемониала осталась лишь мысль о том, что я заплатил слишком дорогую цену за малозначащие познания.
Но не подумай, что я находил удовольствие исключительно в дружбе со жрецами Изиды и с женщинами из их храма. Я еще познакомился с актерами и певцами, и даже с атлетами, которые участвуют в боях с быками в цирке. Я был на нескольких представлениях по произведениям старинных греческих авторов, которые можно было бы перевести на латинский язык и показывать в Риме. Однако я не из тех людей, что гонятся за столь лестной славой. Рассказываю тебе обо всем лишь затем, чтобы ты поняла: в Александрии, столице более утонченной, привлекательной и притягивающей, чем сам Рим, дни летят очень быстро.
И все же наилучшее время я провел в Музеоне – библиотеке, прилегающей к порту. Точнее сказать, – это целый ансамбль отдельных библиотек, выстроившихся в настоящий квартал. Старики, с которыми я там познакомился, живут прошлым и жалуются на плачевное состояние библиотечных собраний. Они утверждают, что сему памятнику культуры никогда не вернуть прежней славы из-за Юлия Цезаря, который, находясь в Александрии в осаде, приказал поджечь стоявший в порту египетский флот. Огонь перебросился на расположенные вблизи здания; погибли многие свитки произведений Древнейших.