(Окончательный приговор по делу Царевича Алексея произнесён был в Петербурге 24 июня 1718 года. Первая подпись на нём: “Александр Меншиков”.)
Когда все члены суда заняли свои места и все двери и окна были отворены, дабы все могли приблизиться, видеть и слышать, Царевич был введён в сопровождении четырёх унтер-офицеров и поставлен насупротив Царя, который, несмотря на душевное волнение, резко упрекал его в преступных замыслах. Тогда Царевич с твёрдостью, которой в нём не предполагали, сознался, что не только хотел возбудить восстание во всей России, но что если Царь захотел бы уничтожить соучастников его, то ему пришлось бы истребить всё население страны. Он объявил себя поборником старинных нравов и обычаев, так же как и веры, и этим самым привлёк к себе сочувствие и любовь народа.
В эту минуту Царь, обратясь к духовенству, сказал: “Смотрите, как зачерствело его сердце, и обратите внимание на то, что он говорит. Соберитесь после моего ухода, вопросите свою совесть!”
Царевич, оставшийся во всё это время спокойным и являвший вид большой решимости, был после всего отвезён обратно в крепость…
В донесении де Лави французскому министерству говорится: “Царевич Алексей, сын Петра, о котором много говорили, заключён два дня тому назад в крепость; уверяют, что со времени его возвращения между бумагами государственных преступников нашлись письма, из которых оказалось, что он замышлял против жизни своего отца; мне передали, что в прошлую субботу Царь позвал его в Сенат и там, обнимая его, сказал: “Я тебе отец, а ты мне сын: как же ты, несчастный, хотел меня убить? Вот, – прибавлял он, – доказательства”, – и показал ему бумаги. Царь не мог удержаться от слёз и, после того как сын просил у него прощения, предал его епископам и прочим духовным лицам, чтобы судить его преступления как можно умереннее”».
Первая речь Петра II в Верховном совете
Да, тяжёлая наследственность досталась Петру II. Судьбы матери он не помнил, об отце знал мало. Но всё вместе должно было наложить на него печать.
Детство, лишённое радостей, рождает робкий или угрюмый нрав, к тому же самодержавная вседозволенность (даже при властном Меншикове). Плюс капризы переходного возраста! Всё это – не лучший подарок для юного императора, – такое трудно вообразить!
Пётр строен, высок, здоровый румянец на щеках, лицо продолговатое, напоминает несчастного царевича Алексея, а голубыми глазами – мать, принцессу Шарлотту. Его можно назвать и красивым, кабы не хмурое, насупленное выражение.
Всё в его жизни определялось тяжким крестом рождения. Постоянно слышал он назойливые голоса – высокие и низкие, хриплые и певучие, требовательные и укоризненные, голос мачехи Екатерины, опекуна Меншикова, воспитателя Остермана и Ягужинского, Черкасского и Голицына… Но откуда знать, кто из них истинно думает о его благе? И ещё: постоянно слыша похвалы деду – великому Петру, император-мальчик казался себе рядом с ним ничтожным… Тем не менее царевичу читали умные книги из греческой и римской истории, и они питали его мечтаниями о том, что может сделать император для своих подданных, и нередко предавался благим порывам. По ночам любил смотреть на небо, и звёзды представлялись ему подданными его, которых он мог осчастливить.
Этими порывами была наполнена первая речь юного царя в Верховном совете. Её можно назвать образцом доброжелательства и готовности сделать страну процветающей. Вот эта речь:
«Богу угодно было призвать меня на престол в юных летах. Моею первою заботою будет приобресть славу доброго государя. Хочу управлять богобоязненно и справедливо. Желаю оказывать покровительство бедным, облегчить всех страждущих, выслушивать невинно преследуемых, когда сии станут прибегать ко мне, и, по примеру римского императора Веспасиана, никого не отпускать от себя с печальным лицом».
Речь свою Пётр II произнёс 21 июня 1727 года на заседании Верховного тайного совета.
Что случилось с царём-отроком после смерти Екатерины? Он вырос, раздался в плечах, несколько огрубел лицом, а ещё изменился его характер: стал раздражителен, порывист, настроение его менялось необъяснимо…
Он был окружён умелыми, переменчивыми, не согласными друг с другом сановниками, но ещё не знал, что высшая ступень государственной лестницы – это место интриг и боевых поединков. Все делали вид, что покорствуют юному императору, но что скрывалось под маской ласкателей и царедворцев?..
Заправляет всем пока ещё Меншиков, но уже выступают вперёд Долгорукие, и на всех смотрит умными глазами Остерман. (Стоит взглянуть на его портрет, написанный Таннауэром, который писал Петра I на смертном одре. Как лукаво, чуть прищурившись, обводит он всех глазами – и ничто не ускользнёт от его глаз!)