Лишь Акимов сидел, пригорюнившись, дурак дураком, одинокий, как чертополох в цветнике, и, отколупывая по кусочку, питался хлебушком. Хотя свой борщ он с голодухи съел.
— А вот и мы, — Колька впихнул в комнату Соньку. — Получите и распишитесь.
Наталья, вскрикнув, кинулась к дочке обниматься, целоваться, ощупывала, проверяя, все ли у нее на месте и цело, а девчонка высокомерно-снисходительно принимала мамины ласки. Екатерина Сергеевна от всей души, с чувством пожала Колькину руку, подергала золовку за кофту, деликатно позвала:
— Ната-а-аша! Пора и честь знать. Продолжишь на улице.
— Да-да, — спохватилась та, отвлекаясь от дочки, — спасибо! Уж извините!
— Не за что, — Вера Владимировна передала Мишу его маме, — долг прежде всего… Ребята, а вы-то куда?
— Наташку отведу домой, — объяснил Пожарский.
— А я провожу, — тотчас заявила Ольга.
— Как же… — жалко встрял Акимов, указывая на стол.
Однако падчерица сказала голосом, не допускающим возражений:
— Все можно подогреть, еще вкуснее будет, — и, прихватив пальтишко, выпорхнула из комнаты.
Невеселое торжество выходило.
Вера, переведя дух, сузив глаза, посмотрела многообещающе и отвернулась.
Лишние уши убрались, уже не надо было изображать из себя уравновешенную даму, радушную хозяйку. Ушла и дочь, которой нельзя было показывать дурного примера, как не надо себя вести в семейной жизни. От злости сводило скулы, кривился рот. Почему-то лишь сейчас бросились в глаза глупый газетный сверток, торчащий в вазе, и выеденный до капельки борщ только в одной тарелке, и толсто нарезанный хлеб, и эти чертовы крошки на скатерти! Сто раз говорила — не ломать хлеб, а если невтерпеж, то над тарелкой!
Боже, как она все это ненавидит. И эту глупую улыбку, и виноватый, как у прибитой псины, взгляд, и мягкое выражение на лице, как у добродушной, выжившей из ума бабули. И то, что обычно к приходу с работы теперь все выметено, прибрано, приготовлено, теперь не умиляет, а приводит в бешенство! То ли от неимоверной усталости, то ли из-за глупости всей ситуации — ведь впервые решили отпраздновать годовщину свадьбы, и все сразу через… то есть насмарку, или даже от того, что маячила тут эта… Сергеевна! Ну вот бывают же такие люди, которые неприятны не потому, что что-то тебе сделали, а так…
Захотелось просто уйти в комнату, хлопнув дверью, но надо же сунуть в его глупую морду этот глупый подарок, новенькую американскую бензиновую зажигалку фирмы «Зиппо». Кстати, где она?
Вера, с отвращением отвернувшись, полезла в сумочку — а когда повернулась, перед глазами маячил невероятный, роскошный, яркий букет. Вот это да! Сто лет, а то и никогда такого не видела.
Опытный муж не лепетал, не мямлил, просто вручил цветы, дождался, пока жена — ну совершенно случайно — погрузит осунувшееся, усталое лицо в букет, вдохнет пусть и невнятный, но нежный аромат, сделал вид, что скромно отходит прибирать со стола. И тактически выверенно зашел с тыла.
Вера принялась было отбиваться:
— Сережа, погоди, с ума сошел!
— Ничего не слышу. И знать не хочу.
…Некоторое время спустя Акимов курил, выпуская дым в форточку, как и положено отцу семейства, непосредственно в собственной комнате, и любовался подарком. Хорошо, когда все само по себе складывается. Жаль, что редко.
Глава 4
Рассерженный Колька всегда носился мустангом, поэтому Наташка еле поспевала за ним, задыхалась. Но упрямо лепетала и ябедничала:
— …А потом Сонька говорит: пойдем посмотрим фильм. Я ей грю: нельзя, это для взрослых, а она: ничего, еще и пройдем бесплатно, или проведут.
Брат рявкнул:
— С чего вдруг?
Сестра с готовностью донесла:
— А она сказала: мол, если взросло себя вести да сказать слово волшебное…
Было видно, что по итогам приключеньица перетрусила она ужасно и до небес рада тому, что наконец следует домой — даже несмотря на то, что маячит впереди серьезная головомойка.
— Не ругайся, Коля.
— И не собираюсь, я это матери предоставлю, — пообещал брат, — пошли, понимаешь, культурно просвещаться, в кино на вечерний сеанс. Как это вам в голову-то взбрело?!
Наташка открыла было рот, и Оля, которая легкой иноходью поспевала рядом, немедленно ласково спросила:
— А ты, сестренка, видать, испугалась?
— Да, — тоненько вякнула та.
— А с чего? Что-то случилось?
Наташка рот закрыла, поежилась, помялась, а потом смущенно призналась, что нет, не случилось, но просто уж… темно и страшно.