– Если он понял, что ты девушка серьезная, и не позвонил снова, не предложил встретиться, – рассуждала Соня, – значит, он нам и не нужен, ведь правда?
Соня была почти всегда права. И даже если Тане порой хотелось таких вот несерьезных встреч, чтобы просто развеяться, развлечься и вместо пузатого и дурно пахнущего тела своего хозяина с унылой вялостью импотента почувствовать объятья молодого и горячего парня, сильного и всегда готового к любви, то Соне же этого не объяснишь… Вот так и проходили дни, недели, месяцы, и нередко Тане хотелось резко изменить свою жизнь. Жить одной, а не под присмотром правильной и немного пресноватой подруги, хотелось каких-то сильных переживаний, страстей, словом, движения. Но ничего предпринять она пока не могла. Уж очень сильно зависела как от своего хозяина, так и эмоционально – от Сони.
Но время от времени она чувствовала себя комфортно и в безопасности, когда, подсев на какой-нибудь остросюжетный сериал с женскими приключениями и изнасилованиями, с тюрьмой или неразделенной любовью, разволновавшись за главную героиню, понимала, как же ей повезло, что с ней-то ничего такого не случилось и не случится до тех самых пор, пока рядом с ней Соня. В такие минуты даже постыдная связь с Кондратьевым казалась ей чуть ли не спасением от зла. Но такое случалось редко. В основном она, конечно, мечтала о переменах, о женском счастье, о том, что когда-нибудь встретит хорошего парня, выйдет за него замуж, родит детей.
Таня и Соня были сиротами. Обе росли без отца. Но если Сонина мама умерла, когда девочке было тринадцать, и ее воспитывала бабушка, то мама Тани погибла всего три года тому назад, когда водитель такси, на котором она возвращалась из Тамбова в Рассказово, заснул и машина врезалась в дерево. Обе подруги владели скромным деревенским жильем в Рассказово, дома быстро ветшали, зарастали сады… Но они не спешили их продавать, мало ли как сложится жизнь, быть может, в какой-то момент так все сложится, что именно в Рассказово они и вернутся, чтобы доживать на пенсии. Сейчас Тане было двадцать три года, Соне – двадцать четыре.
– Знаешь, – признавалась Таня Соне, – иногда мне кажется, что я прожила долгую и очень уж тяжелую жизнь. Что я старая.
– Я тоже, – со вздохом отвечала ей Соня.
…Виктор Михайлович, которого подруги между собой звали Витюшей, оставив Таню на поляне, отправился к ручью – помыться, привести себя в порядок. У него на эту процедуру уходило довольно много времени, словно он там мылся весь. И это тоже раздражало Таню. Она не понимала, зачем ему мыться в ручье, когда он может, вернувшись домой, помыться под душем. Вероятно, он боялся, что от него будет пахнуть другой женщиной, что жена почувствует это. Или же ему нравилось плескаться в ледяной родниковой воде. Странно все это было. После водных процедур и после близости с Таней он, сидя на пне прямо над ручьем, курил. Молча курил, а Таня в это время поджидала его на поляне, уже одетая. В его отсутствие она прибиралась, собирала остатки еды в пакет, складывая его в свою сумочку, чтобы по дороге домой выбросить в расположенный рядом с домом мусорный бак. Она никогда в жизни не оставила бы мусор в лесу, даже фантик от съеденной конфеты или использованную салфетку она прятала в маленький кармашек своей сумочки, чтобы потом выбросить дома в мусорное ведро.
Она сидела на пледе, готовая к отъезду, и прислушивалась к звукам, доносящимся из леса. Время шло, вокруг стояла тишина, прерываемая гомоном птиц или мягким шелестом их крыльев, когда они вспархивали и перелетали с ветки на ветку, с дерева на дерево, и ни одного звука, предвещавшего возвращение Виктора, не было.
Таня встала, потянулась. Ей тоже хотелось поскорее оказаться дома в душе, чтобы смыть с себя запах мужчины. Хотелось снять с себя одежду и сунуть ее в стиральную машинку. Хотелось увидеть Соню, один вид которой умиротворял, успокаивал. Как же хорошо, когда ты живешь рядом с человеком, который все про тебя знает. Знает и не осуждает, а по-настоящему сочувствует. Конечно, Соня была категорически против этих встреч Тани со своим хозяином, она несколько раз высказывалась по этому поводу, но не осуждала. Пусть и не понимала, но жалела. А Таня, накупив на полученные от любовника деньги пирожные или отбивные, возвращалась домой с видом добытчицы. Соня лишь разводила руками…
Будь Соня другой, она бы запилила Таню, заклеймила ее позором, проходу бы ей не давала и настаивала бы на том, чтобы Таня сменила место работы, но в том-то все и дело, что она не считала вообще возможным активно вмешиваться в жизнь Тани. Кто не знал Соню, мог бы подумать, что ей было все равно или же она вообще радовалась тому, что у подруги есть приработок, которым она делится с ней. Но Соня… Она была ангелом, по-настоящему преданным другом, и без нее еще неизвестно, что стало бы с Таней, закружившейся в столице, сорвавшейся с оси…