Но вспоминая Рассказово и свою жизнь там, она вдруг поняла, что ей не хочется туда возвращаться, как не хочется видеть и тех, кто жил там рядом с ними. И проблемы их показались ей какими-то уж совсем несерьезными. Сами виноваты, что так живут, что не могут ремонт сделать или стиральную машинку купить. Мозгов не хватало что-то изменить в своей жизни. Вот они с Сонечкой рванули в Москву, нашли в себе силы оторваться от серой и душной провинциальной жизни. А ведь могли бы и дальше жить там, работать где придется, есть простую дешевую пищу, на зиму заготавливать картошку, солить огурцы и квасить капусту, осенью собирать грибы, спать с местными парнями-выпивохами…
Если бы случайно не выяснилось, что Таня – наследница Кречетова, то они так и продолжали бы прозябать в столице. Ну пожили они в столице, перепробовали понемногу деликатесов, посмотрели на богатых и известных людей вроде героинь известного фильма «Москва слезам не верит», набрались впечатлений, но каких? Сонька вон стала книжным червем, закопалась в своих книгах в магазине, света белого не видела, да и зарплата у нее была совсем маленькая. А уж про меня, подумала Таня, и говорить нечего. Одни только свидания по пятницам с этим боровом Кондратьевым чего стоят! Стыд, унижение! И все ради чего? Ради жалких подачек, дешевых подарков и микроскопической прибавки к зарплате.
Вспоминая Кондратьева, она испытывала реальное чувство тошноты. Желание во что бы то ни стало в самом скором времени продемонстрировать ему свою состоятельность, независимость (главное!), богатство и возможности просто кружило голову! Она непременно, купив такой же шикарный автомобиль (или оставить тот, лимонного цвета, на котором рассекала по Москве Ирина?!), подъедет к ставшему уже ей ненавистному магазину «Синяя собака», посигналит, кто-нибудь из персонала да выйдет, заметит ее, позовут Кондратьева, и вот тогда, когда он увидит ее всю такую шикарную…
– Ну ладно, я пойду немного поработаю, помогу вашей садовнице, а потом вернусь к своему газону, – прервал ее полет фантазии Санек.
– Скажите, а почему вас все зовут Саньком? Как-то несолидно. Вроде не очень-то и молодой человек, – расхрабрившись, поинтересовалась Таня.
– Это Валерия Павловна, повар наш, так меня называла. Говорила, что я даже в старости буду похож на мальчишку. Вот, кстати, надо к ней зайти, она попросила меня собрать ей детские качели, к ней же приехал…
– Я поняла. Хорошо. И спасибо, что заглянули, – грубовато прервала его Таня, которую он начал уже утомлять своим присутствием. Пусть уж лучше садовник Санек, чем полиция с экспертами. А ведь они могут приехать с минуты на минуту. Будут ходить обутые по драгоценному паркету, курить в комнатах, вытряхивать, возможно, из шкафов и комодов вещи, все просматривать, обнюхивать, и, главное, избежать этого невозможно – все-таки убита хозяйка дома, да и море крови в садовом домике указывает на криминал. Быть может, Журавлев и рад им помочь, но ради чего ему-то подставляться? К тому же Таня с Соней никого же не убивали!
Проводив садовника, Таня вернулась в дом. И сделала она это с каким-то особенным чувством, как хозяйка. И потом, уже не в первый раз, принялась обследовать свое богатство, осматривать комнату за комнатой, заглянула в кладовку. Вспомнила, как они с Соней, в ее первый приезд сюда, оголодав, хотели проверить наличие запасов в кладовке, но так туда и не попали, увлеклись разговором о личности Кречетова, сомневаясь, что такой вообще существует, а потом отправились в поселковый магазин за продуктами.
Кладовка находилась на цокольном этаже, рядом с дверью, ведущей в гараж. Это была комната примерно десять квадратных метров, по периметру шли в три яруса широкие полки, забитые ящиками, коробками с консервированным мясом, овощами и фруктами. В самом углу стояла плотно закрытая металлическая бочка с мукой, рядом – распечатанный мешок с сахаром. Отдельно, рядом с дверью, ведущей в морозильную камеру, стояла высокая вертикальная полка с домашними вареньями и джемами, вероятно, приготовленными поваром Лерой.