Кемпион сверкнул глазами так, что это было видно, даже несмотря на очки.
— Интересно… Значит, он…
— Да, — перебил его мистер Лагг, — он о чем-то секретничал с Мэттью Джонсоном. А я знаю отличных детективов, которые с удовольствием арестовали бы его прямо сейчас.
Глава пятая
Пенни: пища для размышлений
Деревня Санктьюари словно затерялась в той части Суффолка, куда поезда не ходят и автомобилисты не ездят, да еще она располагалась на отшибе, поэтому сворачивали на обсаженную вишнями дорогу лишь те, кого вели в нее дела. По обе стороны от нее возвышались крутые горы, и на вершине одной из них стоял норманнский собор, а на вершине другой — «Башня». Но места здесь были красивые и достойны кисти художника, несмотря на все страхи и суеверия.
Небольшая речушка пересекала дорогу, разделяя две горы, на склонах которых были расположены старинные дома, еще елизаветинской поры, похожие на заснувших овец на лугу. И даже керосинная лавка кузнеца в старинном паровом котле, доставленном сюда Бог знает откуда, имела здесь странную первозданную прелесть. Это была сказочная деревня, населенная людьми, которые, если не носили любимые киношниками белые блузы, то в воскресенье утром, надев неведомой старины цилиндры, обязательно взбирались по крутым ступеням, выбитым в горе, стараясь не опоздать на службу в соборе.
Постоялый двор «Три барабанщика» находился на северной горе, и его левая сторона была на добрых два фута ниже правой. Построенный в стародавние времена из дуба, он весело желтел штукатуркой и сверкал на солнце красной черепицей, а кое-кого привлекал и своими тремя входами-выходами, главный из которых был на уровне дороги и вел в коридор, а два других, один из которых был слева и чуть выше, а другой — справа и чуть ниже — в бар и пивной зал.
Около пяти часов, когда деревня грелась в желтых лучах солнца, к главному входу в «Три барабанщика» подъехал «бентли», из которого вышли Валь Гирт и Кемпион. Лагг поехал в «гараж», который держал кузнец, а молодые люди направились в прохладный и привлекавший вкусными запахами трактир. Валь поднял воротник пиджака.
— Не хочу, чтобы меня узнали. Сначала надо бы переговорить с Пенни. Если бы я мог перехватить миссис Буллок, она бы все устроила.
На цыпочках он миновал коридор, потом тихонько открыл дверь в кухню и позвал:
— Булли!
Раздался негромкий вскрик, попадали на каменный пол кастрюли, и в то же мгновение возле двери оказалась цветущая полная женщина в платье из веселенького ситца и в большом синем фартуке. Рукава у нее были закатаны выше пухлых локтей, волосы растрепаны, лицо сияло счастливой улыбкой. Она схватила Валя за руку, едва удержавшись, чтобы сгоряча не обнять его.
— Ты все-таки решился! Я знала. У тебя же скоро день рождения.
Голос у нее был низкий и звучный, и выговор правильный, хотя она забыла обо всем от волнения.
— Почему бы… вам не зайти в бар и не показаться людям, сэр?
— Знаешь, Булли, — покачал головой Валь, — все не так просто. Не могла бы ты устроить у себя мистера Кемпиона и освободиться ненадолго, чтобы мы могли поговорить? Мне бы хотелось послать Пенни записку, если это возможно. Как у нас в «Башне»? Не знаешь?
Миссис Буллок оказалась умной женщиной и, поняв, что Валь спешит и волнуется, не стала задавать ему ненужных вопросов. Она всегда, с тех самых пор, как служила поварихой в «Башне», была другом и поверенной брата и сестры Гиртов, и принимала близко к сердцу их радости и печали.
Она провела своих гостей в великолепную спальню с примыкающей к ней небольшой гостиной.
— Пишите, сэр, а я пока принесу вам поесть, — сказала она, открывая окно и впуская в комнату насыщенный вечерними ароматами воздух. — Вы спрашивали о своих, мистер Валь. Так вот. Ваш отец здоров, но грустит. Пенни… О, она красавица. И очень стала похожа на вашу мать… такие же глаза, такая же походка.
— А тетя? — полюбопытствовал Валь. Миссис Буллок фыркнула.
— Ну, о тете вы еще тут наслышитесь. Позволила сфотографировать себя с чашей.
Произнося последнее слово, она опустила глаза, словно допускала святотатство, всуе упоминая древнюю реликвию.
— Я уже слышал об этом. Но она здорова?
— Здорова, здорова. Только баламутит всю деревню. Приютила тут не поймешь кого. Расхаживает в непотребстве, словно актерка какая. Ваша мама верно, в гробу переворачивается от ее художеств.
— Приютила художников?
— Да какие они художники! — сердито воскликнула миссис Буллок. — Художников я знаю. Останавливались у меня. Они аккуратные и думают только о еде. А эти… Большевики, что ли? Вот уж не удивилась бы. Бумага и ручка на столе, мистер Валь.