Короче говоря, он был уже не робким бродягой, а довольно опасной личностью с крепко сжатыми кулаками и стиснутыми в ярости зубами.
Едва он принял решение, как немедленно воплотил его в жизнь.
Наклонившись, он снял дорогой туфель, шнурок с которого давно потерялся, и, зажав это смертоносное оружие в одной руке, другой для равновесия ухватился за цветочный кронштейн над соседним сидением. Он вложил все свои силы в удар, и стекло разлетелось вдребезги, осыпав осколками голову шофера.
Гирт упал на пол, свернулся калачиком и закрыл голову руками. Шофера защитил толстый головной убор, но нападение было столь неожиданным, что он отпустил руль. Автомобиль потерял управление, развернулся и с грохотом въехал в каменную балюстраду.
Результат был ужасающим. Откатившись назад, машина недолго покачалась на месте, а потом перевернулась на бок.
Гирта выбросило из дыры в металле. У него кровоточила рана на лбу и сильно болело плечо, но все же он легко отделался, так как приготовился к возможным последствиям своей атаки. Однако, все еще испытывая злость, если не сказать ярость, он оглядел место происшествия.
Его похитителя не было ни видно, ни слышно под обломками. Зато улица быстро заполнялась людьми. С обеих сторон в домах открывались окна, звучали голоса, спешили к месту происшествия полицейские.
Отвечать на их вопросы у Гирта не было ни малейшего желания, так что он рукавом вытер кровь с лица, обрадовавшись, что рана не такая страшная, как ему показалось вначале, надел ботинок, который все еще держал в руке, и, скользнув в боковую улочку, исчез во мраке.
Остаток пути он проделал пешком.
Поиск дома на Боттл-стрит, начатый из любопытства, стал делом принципа. К тому же, ему все равно некуда было идти. Но теперь Гирт сознательно выбирал узкие улочки и темные аллеи Холборна и Сохо.
Его не особенно обрадовала синяя лампа полицейского участка, но дверь под номером семнадцать оказалась полуоткрытой, и Гирт распахнул ее настежь.
Из-за усталости ему даже думать не хотелось об осторожности. Успокаивая себя тем, что ничего не может быть хуже его теперешнего положения, он стал подниматься вверх по деревянной лестнице. Одолев первый пролет, он приятно удивился яркой лампе и ковру, а еще через несколько пролетов — и добротной дубовой двери с медной табличкой «Мистер Альберт Кемпион. Имущественный отдел».
Не менее симпатичным оказался молоток, который, правда, Гирту не пригодился, так как дверь распахнулась и на пороге возник мужчина.
Это был высокий и худой молодой человек с бледным добрым лицом и неопределенного цвета глазами за массивными очками в роговой оправе, который широко и по-дружески улыбнулся Гирту. Одет он был по-вечернему, но скорее тщательно, чем богато, однако строгость его внешнего вида нарушалась тем, что в руке он держал веревочку с детским воздушным шариком ярко-розового цвета.
Едва он увидел посетителя, как застеснялся шарика и, сделав несколько неудачных попыток спрятать его за спину, протянул Гирту руку.
— Доктор Ливингстон, насколько я понимаю? — спросил он немного высоким голосом, но с таким произношением, которое выдавало полученное им отличное образование.
Удивившись, Гирт ответил рукопожатием.
— Не знаю, кто вы, а я — Валь Гирт и разыскиваю человека, которого зовут Альберт Кемпион.
— Все правильно, — воскликнул незнакомец и с видом человека, решившего непосильную задачу, отпустил шарик, который тотчас приклеился к потолку. — Ничего настоящего, кроме моей физиономии на обложке. Это — я, это — моя дверь, это — мой шарик. Пойдемте. Почему бы нам не выпить? Вы запоздали… Я даже боялся, что вы совсем не придете, — говорил он, ведя своего гостя по узкому коридору в маленькую, но очень уютную гостиную, убранную весьма необычно и с большим вкусом.
На стенах были развешаны довольно странные трофеи, а над камином между гравюрой Розенберга и того, что было похоже на страницу из настоящей «Пляски смерти», располагалась весьма примечательная группа из кастета, фотопортрета из скотланд-ярдовской галереи преступников в аккуратной рамке и с известным автографом, и длинного, ни на что не похожего ключа.
Валь Гирт уселся в мягкое кресло, предложенное ему хозяином, совершенно ошеломленный тем, как закончилось его фантастичное ночное приключение. Взяв из рук Альберта Кемпиона бренди с содовой, он все так же молча принялся отпивать из стакана глоток за глотком.
И тут наконец Альберт заметил рану на лбу своего гостя. Реакция его была мгновенной.