— Черт! — от неожиданности воскликнул Кемпион.
Глава девятнадцатая
Что дальше?
— Должен вам сказать, это самое замечательное действо, какое я когда-либо видел в жизни, — восхищался профессор по дороге домой. — Конечно, я не должен никому говорить. Это я понимаю. Иначе будут осложнения. Но я назову вас в качестве свидетеля, если соберусь написать книгу воспоминаний. Надеюсь, молодой Пек тоже не проболтается?
Кемпион, казалось, с трудом очнулся от своих мыслей.
— А?.. Ну, да. Конечно. Он будет нем, как могила. Не думаю, чтобы он поверил. А, кроме того, они тут привыкли хранить тайны. Может быть, старый мистер Пек что-нибудь и узнает, но остальные ни-ни.
Несколько минут они шли молча. Уже наступил рассвет. Воздух был чист и прозрачен, и все травинки и листочки сверкали бесчисленными каплями росы.
— Уникальный случай, — не уставал радоваться своей удаче профессор. — Слышали, что она говорила о своем наряде и о фигурке? Люди издавна лепили фигурки своих врагов, чтобы, разбив их, наслать беду на их головы. А ее проклятие? В нем нет ничего инородного. Все, как в старину. Каждое слово символизирует вполне определенное зло. Надо его записать, как только мы доберемся до дома.
Кемпион пожал плечами.
— Вы могли бы противопоставить ему какое-нибудь благословение, если уж на то пошло. А то еще, не дай Бог… Сейчас было бы совсем не вовремя. Мне нужны все ангельские силы для поддержки.
Профессор хитро взглянул на него.
— Как насчет обвинения в адрес леди по фамилии Шэннон? Вы ведь не приняли его всерьез?
Кемпион не ответил. По его лицу было невозможно понять, что он думает, разве лишь оно было немного утомленным, и профессор в задумчивости покачал головой.
— Женщина, подобная миссис Манси, еще и не то может сказать. Вы же сами понимаете. Они живут охотой, а кругом враги и парень совсем ни на что не годен, если хоть кто-то оказывается рядом. Вот его мать и придумала, как ему помочь. Изуверство, конечно, но она лишь вспомнила, чему ее учила ее мать в детстве. Все дело в старинных верованиях. Полузабытые знания возвращаются к ней, и она пытается обратить их себе на пользу. Хозяев она не боится. В лесу никто не сторожит. Ей всего лишь надо попугать других охотников. Любой человек — враг ее Сэмми. Эта деревня — не первая и не последняя, где не любят слабоумных. — Профессор коротко рассмеялся. — Обыкновенная история, которая рассказывает, однако, о первоначальной причине, породившей колдовство. Сильный терроризирует слабого, и слабый ищет способ противостоять сильному. Очень интересно.
— Что с ними будет? — спросил Кемпион.
— Я как раз думаю об этом. Здешний священник очень милый старик. Его фамилия — Пемброук. У нас с ним неплохие отношения, ведь он ученый. Его священнический сан не отгородил его от познания мира. Надо поговорить с ним о Манси. За ними необходимо присматривать. Это будет полезно и для них, и для окружающих их людей. Боже мой! Если бы моя жена видела старуху, она бы, верно, помешалась. Я-то предполагал нечто подобное и все равно…
— Я тоже, — признался Кемпион. — Вот ужас-то. Бедняга Лагг. Еще один такой шок, и он даст зарок не пить. Интересно, зачем миссис Манси понадобилось укладывать тело леди Петвик, как положено лежать покойнице.
— Сработал инстинкт. Эта старуха ведь не думает, она действует согласно своим инстинктам и предрассудкам. Существует старое поверье, если оставить покойника с открытыми глазами, он вечно будет за вами следить. Пожалуй, нам незачем рассказывать обо всем, что мы видели и слышали, — заметил он, открывая калитку в сад.
— Вы правы, — согласился Кемпион. — Я зайду за Пенни и отведу ее домой.
В библиотеке горел шин, и на столе тотчас появилась еда. Бет и Пенни не находили себе места от радости, что все закончилось благополучно, но бледные щеки и испуганные глаза выдавали их волнение.
— Как я рада, что ты опять дома, — воскликнула Бет, целуя отца. — Мы уж думали, что призрак утащил вас обоих с собой. Нашли что-нибудь?
Профессор очень коротко поведал девушкам, что с ними произошло ночью.
— Ничего особенного. Просто одна старуха бродила по ночам и пугала людей, чтобы ее сын мог ставить капканы. Бояться нечего, — заметил он, беря из рук дочери чашку с кофе.
— Миссис Манси? — спросила Пенни.
— Почему вы так решили? — удивился профессор.
— Похоже на нее.
— Ничего не понимаю, — заявила Бет, и в ее голосе послышалась обида. — Если бы вы видели то, что мы тут навоображали, пока вас не было, вы бы говорили иначе.
Мистер Кемпион поднялся из-за стола.
— По-моему, Пенни, нам пора возвращаться в «Башню». Мы пришли к обеду, а остались до завтрака. Лагг будет нас ругать. Его представление об этикете не позволяет излишне затягивать визиты.
— Пойдемте, — с готовностью отозвалась Пенни, и хотя профессор немедленно запротестовал, она была непреклонна.
В холле профессор пожал Кемпиону руку на прощание.
— Не думайте ни о чем. Я сам присмотрю за ними.
Когда Пенни и Кемпион вышли из профессорского сада, Пенни подозрительно взглянула на него и попросила:
— А теперь расскажите, что там было на самом деле.
— Неоправданное женское любопытство должно быть обуздано во всех без исключения случаях, так как оно плохо характеризует даже благовоспитанных дам. Это тоже из книги об этикете. Страница четвертая. А иллюстрация налицо.
— Как вы смеете? — вспыхнула Пенни. — Когда вы вернулись, у вас был такой вид, будто вы побывали в аду. Это миссис Манси? Она сама погубила тетю Ди, или ее кто-то подучил?
— Страшновато, конечно, было, — признался мистер Кемпион. — Даже псу Пека не понравилось. Он был испуган до смерти и все время выл. Профессор проявил стойкость и выдержку, но проклятия миссис Манси и его задели за живое. Мы отнесли ее к ней домой, и она предсказала мне, что будет со мной дальше. Малоприятная картинка, замечу я вам. А потом мы обменялись рукопожатиями и разошлись по домам. Вот и все, как на духу.
— Ладно. Я сама все выясню. Можете не беспокоиться.
— Не сомневаюсь. Бет выудит все до последней подробности из своего несчастного отца, а потом вы, как Анни Майл и Адди Нойд, вместе позабавитесь.
— Что насчет Маргаритки? — помолчав, спросила Пенни.
Кемпион внимательно посмотрел на нее.
— А я-то совсем забыл, что вы знаете. Послушайте, Пенни, дело принимает очень опасный оборот. Клянитесь мне костями моей тетушки Джоанны, что вы ни слова не скажете о Маргаритке ни одной живой душе, в первую очередь — Бет и ее отцу. Миссис Манси напугала леди Петвик до смерти, но направляла ее Маргаритка, которая все это задумала и привела в исполнение. Не думаю, что она планировала убийство, хотя… кто знает.
Мистер Кемпион говорил необычно серьезно, и Пенни немного удивилась, заметив, с какой мольбой он смотрит на нее.
— Обещайте.
— Обещаю. Но вы что-то выяснили? Кемпион кивнул.
— Может быть, это важно, а, может быть, и нет. Надеюсь, что нет.
Ничего не говоря, Пенни шла рядом, упрямо наклонив голову и сцепив руки за спиной.
— Когда я вчера говорил с вашим отцом, то обещал ему, что Валь будет дома в свой день рождения, то есть послезавтра, но он ничего не рассказал мне о предстоящем торжестве. Как все происходит?
Пенни задумалась.
— Когда-то давно это был великий день. При дедушке мы считались богатыми, и мама рассказывала, что в день рождения отца была праздничная служба, потом театральное представление, потом прием у нас дома и танцы допоздна. Но папа не принимал участия в развлечениях из-за полуночной церемонии в Комнате, когда его отец и священник должны были посвятить его в тайну. Мы об этом обычно не говорим.
— Понятно, — задумчиво произнес Кемпион. — Священник здесь?
— У нас нет своего священника, если вы это имеете в виду, — усмехнулась Пенни. — Хотя, когда папа был на войне, мистер Пемброук жил у нас в левом крыле. По-моему, он будет обедать с нами в день рождения. Но других развлечений не предвидится, потому что у нас нет денег, и потому что слишком мало времени прошло после смерти тети Ди. Насколько я поняла, вы считаете, что папа как будто заинтересовался этим ужасным делом, хотя он держится в стороне, но, чтобы понять его, вы должны твердо уразуметь, что его что-то мучит. — Пенни понизила голос до шепота — Я этого больше никому не говорила, но его терзает какая-то тайна Когда все думали, что чаша украдена, он не очень испугался. Вы меня понимаете? Поэтому он такой мрачный и предпочитает одиночество.