— Сеанс закончен. Еще кто-нибудь хочет? Сэндерсон, не рассказать ли мне о вашем прошлом?
У «майора» вырвался смешок, но он тотчас затих под тяжелым взглядом Мэттью Сэндерсона.
— Хватит кривляться, — не выдержал тот. — Куда его, Маргарита? На чердак? Похоже, он сам на это напрашивается. А что, если вышвырнуть его вон?
— На чердак. Тот, что над воротами, — решила миссис Дик. — Пусть отдохнет пару дней.
Сэндерсон усмехнулся.
— Не сомневаюсь, вам все понятно, — с притворным сочувствием заметил он.
Положив руку на плечо Кемпиону, он подтолкнул его к двери. «Пальчики» Хоукинс вцепился в другую руку Кемпиона, и таким унизительным образом мистер Кемпион был препровожден в конюшни, которые он незадолго до того внимательнейшим образом осмотрел. Хотя он ни на минуту не переставал протестовать против такого обращения, легко было заметить, что в целом ему нравится, как складываются обстоятельства.
Глава двадцать третья
«Мадам, вы будете говорить?»
В восемь часов вечера второго июля, когда Валю исполнилось двадцать пять лет, мистер Кемпион изнывал от скуки на чердаке над конюшнями миссис Шэннон. Что-что, а тюрьму она умела устроить. Окошки были зарешечены, правда, скорее, чтобы предотвратить проникновение извне, чем бегство изнутри, но все равно они были сделаны на совесть. Обе двери, что вели в другие помещения, тюремщики тщательно заперли. Так что если бы мистер Кемпион задумал бежать, ему пришлось бы нелегко.
На чердаке к тому же было душно из-за низкой крыши, да и на одеяле, брошенном на охапку сена, лежалось не очень удобно. И все же он не огорчался. В течение дня ему несколько раз нанесли короткие визиты все, кроме того человека, к которому он пришел.
Сэндерсон исходил любопытством, а миссис Дик никак не изъявляла желания навестить непрошеного гостя.
В плане Кемпиона это оказалось единственным слабым местом, и он не мог понять, где допустил ошибку. Весьма вероятно, что он не учел сильный характер миссис Дик.
Днем он легко убедился, что леди командует куда большим количеством народа, чем он обнаружил у нее в гостиной за игрой в покер, и только при мысли о желтых кибитках на пустоши ему становилось легче на душе.
Кемпион встал и подошел к окну. На западе начинали собираться тучи. Неожиданно он услышал стук копыт во дворе и бросился к другому окну напротив, из которого стал наблюдать сцену, похожую на ту, о которой рассказывал Сэндерсон, на другой день после смерти леди Петвик явившись в дом Гиртов посмотреть на чашу.
Миссис Дик при помощи насмерть перепуганных слуги и «майора» пыталась перевести свою единственную кобылу из одного стойла в другое. Картина была далеко не ординарная. С одной стороны — высокая, жилистая женщина, еще более мужественная на вид, чем обычно, в бриджах, белой рубашке, застегнутой под самым подбородком, в таком же белом галстуке, с короткой стрижкой, но без шляпы, так что в вечерних сумерках Кемпион отлично видел бледное искаженное лицо. С другой — ее противница, великолепная кобыла, черная, как ночь, лишь с одним белым чулком и явно не отличающаяся покладистостью. Тяжелая, как гунтер, и такая же высокая, она напрягала мускулы, и тогда Кемпиону казалось, будто он видит, как река рябит под налетевшим ветром.
Кобыла не желала идти в другое стойло и отчаянно сражалась за свое право остаться на месте. Одной рукой миссис Дик держала поводья, в другой у нее был хлыст. Борьба шла не на жизнь, а на смерть. Ни кобыла, ни женщина не желали уступать. Уже не один раз миссис Дик спасала себя благодаря своему знаменитому стальному запястью.
Кемпион припомнил кличку лошади. Горькое Алоэ. Не успел он опомниться, как сражение закончилось. Кобыла, в ярости бросившаяся на свою госпожу, была усмирена Женщина перекрутила ей бархатный нос, и она попятилась, а миссис Дик не упустила свой шанс и загнала ее туда, куда с самого начала хотела загнать. Через минуту, суровая и торжествующая, она вновь появилась во дворе, в полной мере осознавая значение своей победы. Неловкие поздравления «майора» она отвергла, бросив на ходу — Не будьте дураком. И двор опять опустел.
Не в силах подавить огорчение, Кемпион еще несколько минут постоял возле окна. Его смущало присутствие Могги, да и незнакомого седого мужчины, профессию которого не удалось выяснить, тоже.
Не будь этого, он мог бы спокойно ждать. Если в миссис Дик еще оставалась хоть капля женственности, она должна была прийти. Не даром же он предсказывал ей будущее. Странно, что она еще не пришла. Необходимо было получить ответ на вопрос, ради которого он, собственно, и пришел в этот дом. Являлась ли миссис Дик единственной нанятой «Societe Anonyme» охотницей за чашей, любительницей, которая, пользуясь профессиональной помощью Мэттью Сэндерсона и его подельников, отвечала за похищение чаши Гиртов, и которую только смерть могла освободить от взятых ею на себя обязательств?
Ради себя и ради нее тоже Кемпион очень надеялся, что это не так. Они с Валем обсуждали этот аспект дела когда предпринимали меры, чтобы уберечь чашу. Однако вопрос оставался открытым, и Кемпион был уверен, что, не ответив на него, не продвинется дальше.
Взяв себя в руки, он постарался направить свои мысли на «Башню». Представил тихий и в то же время торжественный обед с сэром Персивалем во главе стола. Валь сидит по его правую руку, напротив брата — Пенни, и с ней рядом — старый викарий. Разговор у них наверняка не ладится, хотя собрались только свои, близкие люди. Тень потайной комнаты нависает над ними и еще тень чего-то, что постоянно занимает мысли сэра Персиваля. Интересно, неужели Валь станет таким же, как его отец? Или, разделив тайну с сыном, полковник хоть немного повеселеет?
От этих мыслей Кемпиона отвлек шум мотора во дворе. Он выглянул в другое окно и увидел, что Сэндерсон выводит машину из гаража.
Что-то было в этом пугающее, хотя Кемпион и сам не понял, почему вдруг на него накатила волна страха.
За окном дул сильный ветер, и пустошь, которая весь день действовала Кемпиону на нервы, стала вовсе невыносима. Сэндерсон вернулся в дом, а Кемпион не сводил глаз с машины. На спинке переднего сидения он увидел моток крепкой веревки с узлами на некотором расстоянии друг от друга и, ничего не в силах сообразить, содрогнулся от ужаса. Снаружи шли приготовления к чему-то, скажем, неизбежному.
Кемпион оглянулся на скрип ключа в замочной скважине.
Порог переступила миссис Дик. Она была все в том же костюме, в каком он уже видел ее во дворе, и с хлыстом в руках. Широко расставив ноги, она стояла спиной к двери и, не отрываясь, смотрела на Кемпиона.
Тотчас Кемпион ощутил ее силу, в первый раз направленную только на него одного. Неприятных и сильных людей он встречал и раньше на протяжении своей недолгой, но весьма насыщенной встречами карьеры, но такую женщину еще не видел, и на минуту это лишило его привычной уверенности в себе.
— Вы не брились сегодня, — неожиданно произнесла миссис Дик. — Не люблю, когда мужчины не бреются. Хватит вам сидеть тут. Пойдемте со мной.
Мистер Кемпион выглядел растерянным, когда, подчиняясь ее приказу, прошел по анфиладе одинаковых помещений и остановился в самом неприглядном и душном из них, несмотря на открытое зарешеченное окошко, выходившее на пустошь.
Миссис Дик вошла следом за ним и закрыла за собой дверь.
— Я перевела вас сюда, потому что там обе двери запираются снаружи. Ну, а теперь говорите, зачем вы пожаловали ко мне?
Мистер Кемпион задумался.
— Зачем вы напомнили мне, что я не брился, ведь это ваши друзья боятся дать мне бритву в руки? Когда-то у меня была борода. Я называл ее «Наглостью», или «убеждения», лезущие из «щек». Вам нравится?
На лице миссис Дик появилась невеселая улыбка
— Я слышала о вас. Наглость, по-моему, ваше главное качество. Мне жаль, что вы вмешались в это дело. Но, может быть, вам было любопытно. Однако, если вам нечего сказать, то мне ясно, зачем вы тут. Поскольку вас взяли в плен и теперь вы узник, то это может послужить великолепным объяснением для ваших нанимателей, почему вы провалили задание. Я уже встречалась с подобным.