— Не ври! Зевал бы меньше! — зло, так же как и мне в первый вечер на пасеке, бросил Алексей.
Лицо его было хмурым. Алексей явно был чем-то недоволен, чем-то раздражен.
— А ты? — спросил его дед.
— Да ну!
Мы с Нефедычем переглянулись.
До самой пасеки я думал о том, почему Алексей, который за эти дни свыкся, казалось, со своим новым положением и иногда даже шутил и смеялся, — почему он снова настолько чем-то встревожен, что даже резко одернул своего друга. Ведь Павлу, как я заметил, он прежде не перечил. Да, мне нужно, по душам поговорив с Алексеем, узнать все.
Видно, об этом же думал и Нефедыч, молчавший до самого дома.
За весь день так и не удалось расспросить Алексея о том, что произошло в скрадке, — мешал Павел. Делал он это, казалось, без всякого умысла. Варили обед — он работал вместе со всеми, дед позвал Алешу к ульям — он тоже предложил свою помощь; послал Нефедыч нас мордушки потрясти, и он с нами — в общем, вел себя, как обычно, услужливо. Это меня все же не успокоило. «Завтра с Алексеем пойду на охоту», — решил я и во время осмотра мордушек договорился с ним об этом.
В тот день на пасеку пришел пограничный наряд. Дед угостил солдат медом, а они, выбрав подходящий момент, сообщили мне, что начальник заставы получил предварительный ответ. Все совпадает. Жил в деревне, уехал. Я поблагодарил их за информацию и попросил передать, что подозрений своих не снимаю.
После ужина, пожелав всем спокойной ночи, забрался я на чердак и стал слушать перекличку дроздов, крякух и сердитую ругань атаек. Не спалось. Внизу о чем-то тихо разговаривали. Потом все стихло, и я заснул.
Разбудил меня громкий разговор, доносившийся из комнаты. Я различал голоса, не понимая слов. Особенно выделялся голос Нефедыча. Чувствовалось, что Нефедыч сильно рассержен. Что-то глухо стукнуло, резко распахнулась дверь. Я решил спуститься вниз и узнать, в чем дело, но когда подошел к дверке, то увидел, что лестница убрана, а кто-то торопливо шел к озеру. Потом слышно было, как устанавливает он весла. Скрипнула уключина.
Я спрыгнул на землю, быстро вошел в комнату. Темно, тихо. Шагнув вперед, я наткнулся на опрокинутую скамью и сразу же услышал стон. Стонал Нефедыч. Я зажег лампу и увидел Алексея и Нефедыча лежащими на полу. Дед кряхтел и стонал. Алексей лежал безмолвно.
Я начал тормошить их. Прошло почти десять минут, пока они пришли в себя и рассказали о том, что здесь произошло.
— Привел суку! — все так же кряхтя и постанывая, говорил Нефедыч.
— Да я же не думал, деда.
— Не думал, не думал! Что сразу-то утрось не сказал? А?!
В скрадке, во время охоты, Скворцов предложил, оказывается, Алексею уйти за границу. Пожить месяц-другой на пасеке, присмотреться и уйти. Обещал ему хорошую жизнь: «В деньгах нужды не будем знать». Но, видно, почувствовал Скворцов, что поторопился с откровенным разговором, что Алексей может проговориться, и решил уйти этой ночью. Дед, однако, услышал, когда Скворцов собираться начал, спросил: «Куда это на ночь-то?» Алексей тоже проснулся, сказал о разговоре в скрадке. Нефедыч стал стыдить Скворцова, пытался задержать его.
— Ну и силища у дьявола! — кряхтел дед.
— Эх, Нефедыч, Нефедыч! Не в твои годы драться.
— Найду гада! Я ему покажу!..
— Вот что, — прервал я воинственную речь старика. — Давай, Алеха, на заставу бегом. Сколько силы хватит.
Мы с дедом осмотрели чемодан Скворцова. Набитого папковыми патронами патронташа, который он после охоты положил туда, не было.
Мы вышли из дому. Петька кинулся к деду и заскулил, будто оправдывался за свою оплошность.
— Ничего, Петя! Кто ж его знал? Найдем.
Ружья наши висели на столбах летней кухни, но моего патронташа, приготовленного к завтрашней охоте, не оказалось. В темноте Скворцов перепутал свой с моим. Ружье у меня было двенадцатого калибра, у Скворцова — шестнадцатого.
«Значит, двадцать четыре патрона», — подумал я.
А мне стрелять было нечем. Нефедыч предложил свою дедовскую одностволку, которая, по его словам, бьет без промаха, а сам взял ружье Алексея, тоже одноствольное. Посоветовавшись, мы решили идти в обход озера — по чистому месту пройдешь быстрее, чем через камыш. Нефедыч пошел с тыла, я — от границы.
Проверив берег озера, я шел по краю разливов, вглядываясь в редкий камыш и осматривая илистые берега и траву между озерцами. Светила луна, но иногда все же приходилось зажигать фонарик. Прошло около двух часов. Алексей, наверно, уже добрался до заставы, рассказал обо всем; пограничники, должно быть, перекрыли границу и скоро прибудут сюда с розыскной собакой. Уйти Скворцов не уйдет, в этом я был уверен, но обнаружить след нужно здесь, у выхода из камыша, и потом пустить по следу собаку. Я внимательно изучал каждый клочок земли, шел медленно, стараясь не вспугнуть уток, слушая, не взлетит ли где, тревожно крича, крякуха, не загалдят ли гуси.