Вдруг рядом, чуть правее дороги, сухо, как холостой выстрел, хрустнула ветка. Мария вздрогнула, остановилась, резко повернула голову вправо и стала всматриваться в темноту чащи. Ей даже показалось, что к одному из стволов прижался человек.
— Вон, Гунар… — начала говорить она, но Гунар спокойно сказал:
— Не надо останавливаться, — взял ее под руку. — Пойдем.
Она подчинилась спокойной просьбе Гунара, хотя недоумевала, отчего он делает вид, что ничего не слышал.
Слева между деревьями затеплился огонек.
«Ну вот и дошли», — облегченно вздохнула Мария к прибавила шаг.
Когда подошли к калитке, она пригласила Гунара к Паулу зайти в дом, но Гунар отказался с необычной для него поспешностью:
— Нет, нет. Поздно уже. Не надо беспокоиться.
Молча они пожали друг другу руки, и Гунар с Паулой быстро пошли обратно.
«Да. Был кто-то в лесу. Был!»
Перешагнув порог калитки, которую открыл часовой, Мария неспешно пошла через двор заставы к командирскому домику, ласково светившемуся чистыми окнами. И эта привычная обстановка подействовала успокаивающе. Мария почувствовала себя вновь уверенно и решила не говорить мужу о подозрительно хрустнувшей ветке, чтобы не беспокоить его лишний раз, а рассказать только о том, как много народу было в клубе, как внимательно слушали ее, потом долго аплодировали. Мария хотела поделиться лишь своей радостью, своим счастьем, однако разговор получился совсем иным.
Андрей оказался дома не один. Вместе с ним сидел за столом и пил чай незнакомый ей капитан.
— Гость у нас, Маня. Комендант наш, — сказал Андрей, встав навстречу жене и привычно целуя ее, как это делал всегда, когда уходил на службу или возвращался домой. — Мы вот тут без тебя…
— Вы уж извините нас. Поговорить хотелось по-домашнему, вот и сообразил Андрей Герасимович чай, — заговорил капитан, выходя из-за стола и протягивая руку Марии. — Капитан Хохлачев. Денис Тимофеевич.
Мария с удивлением увидела, что капитан — ровесник Андрея и чем-то похож на него: высокий, широкоплечий, как и Андрей, с такой же огрубевшей от ветра и солнца кожей на руках и лице, с обветренными губами (верхняя даже треснула до крови), и волосы у капитана очень походили на волосы Андрея, и только глаза были карие.
— Мария Петровна, — несмело ответила она и удивилась своей несмелости. Затем она сунула руку в карман шерстяной кофточки (она брала ее с собой, но так и не надела), чтобы достать платочек, но вместо платочка вынула небольшой листок бумаги, свернутый вчетверо. Развернула удивленно, разобрала только восклицательный знак в конце написанного не по-русски текста и протянула листок мужу.
— Что это, Андрюша?!
— Дай-ка, — попросил у Барканова комендант и начал переводить: — «Сиди дома, красная…» Не переводится тут слово… «если не хочешь…» В общем, тут так примерно: муж вдовцом останется, а сыновья сиротами, если, значит, не утихомиришься… Да, угроза серьезная.
— Не иначе как «Крест Перуна» сработал, — высказал свое мнение Андрей. — Я говорил тебе об этой организации, Маня. От них все можно ждать.
— Но что делать? Вы бы видели, как внимательно слушали меня люди. Они хотят знать больше, чем знают. Они русскому хотят научиться. А записка… Для меня она не первая. Я их под дверью не раз находила. Одинаковые, оказывается, враги, что там, что здесь. Трусливо, из-за угла пугают.
— И убивают, Маня. Ты же знаешь.
— Андрюша, — удивленно посмотрела на мужа Мария, — ты зачем это говоришь? Меня испугать?
— Но ты мать двоих детей!
Мария вдруг поникла, села на стул, сложила на колени руки и долго рассматривала их. Неловкая пауза затянулась. Нарушил ее Андрей.
— Если бы каждая женщина сделала столько, сколько ты…
— Неужели, Андрюша, это ты говоришь. Невероятно. В революцию тоже убивали! До революции вешали и расстреливали! Убивали в Испании! Убивают и сейчас. Вас, пограничников, сколько погибло? И сейчас ты не застрахован от пули! Так почему же ты здесь, почему не бежишь в спокойный городишко и не устраиваешься завхозом в детсад?! Давайте бросим все, закроем ставни, потушим свет и будем сидеть и дрожать! Ты подумал, как я Пауле в глаза буду смотреть?! Другим женщинам. Гунару, рыбакам?!
— Ты не так поняла меня. Помнишь, ты мне призналась, что боялась стариков у карагача, боялась гор… Вот я теперь хочу…
— Не выпускать со двора заставы? Я и сегодня боялась, когда шла домой. Чего? Ветка хрустнула. Крался за нами кто-то. А я буду учить всех, кто хочет учиться. Буду!