Пока пограничники дошли до того места, куда, как они предполагали, выбросит шхуну, совсем стемнело. Ветер, казалось, подул еще сильней. Пограничников буквально валило с ног, а море, теперь ставшее черным, рокотало еще грозней. Ходовые огни шхуны, словно светлячки, мигали в темноте, то взлетали вверх, то исчезали совсем. С каждой минутой они приближались, и вот уже стал виден черный силуэт шхуны. Пограничники ждали, пронесет ли ее мимо кекуров или разобьет о них.
Пронесло. Черная громадина с треском и скрипом вылетела на берег, осела набок; следующий вал приподнял корму и, развернув, бросил далеко на песок. Корпус заскрежетал, но не развалился. С палубы скатилась на песок бочка, упали ящики и еще какие-то предметы. А люди все не показывались.
Пограничники поближе подошли к шхуне, Жибрун даже крикнул: «Жив кто есть?!» Ветер подхватил этот крик и смешал его с грохотом волн. Со шхуны никто не отозвался.
Вернулся солдат со следовыми фонарями, спрыгнул с коня и подал фонари капитану Жибруну и лейтенанту Ракитскому, потом доложил:
— Товарищ капитан, дежурный по заставе просил передать: связь с нашим кораблем потеряна. Локатором тоже не видно.
Лейтенант молча взял у солдата коня, запрыгнул на него и направил к борту шхуны. Встал на седло и, ухватившись за борт шхуны, поднялся на палубу. Через несколько минут крикнул: «Мертвые все!», спрыгнул со шхуны на песок и пошагал, ссутулившись, на заставу.
— Ох и не ко времени ты со своим докладом! — упрекнул солдата Жибрун.
— Ну вы же приказали дежурному немедленно…
— Приказал!.. Приказал!.. А сам что, совсем без понятия?
VI
Найденов скатился по трапу вниз и, вдохнув теплый, удушливо-кислый воздух кубрика, закашлялся. Вода струйками стекала с бушлата — и на полу сразу же образовалась лужа.
— Товарищи, гость к нам! — радостно воскликнул майор Корниенко и тут же спросил тревожно: — Что там, наверху? — а сам торопливо поднялся, открыл чемодан и начал вынимать из него свитер, теплое белье, портянки. — Переодевайтесь, пожалуйста. Женщины отвернутся. А воздух… Уж извините. Рвет Валюшу. Качка. Я убираю, как могу, но…
— Не каждый моряк выдержит такой шторм. Я удивляюсь, как вас наизнанку не вывернуло, — поборов кашель, ответил наконец Найденов. — Переодеваться я не буду, не беспокойтесь, товарищ майор. Пойду сейчас. Заглянул проведать. Узнать, не нужно ли чего. И как настроение. Вот только воду из сапог вылью. А наверху ветер и волны. Дождь прошел.
— Тогда чайку горячего? — спросил майор Корниенко.
— Не откажусь, — согласился Найденов и сел за столик.
Горячий чай, теплый пол, который приятно грел размякшие от мокрых портянок ступни ног, мокрая одежда, прогретая сухим, горячим воздухом кубрика и теплым компрессом облепившая тело, разморили Найденова. Ему нестерпимо захотелось лечь на матросскую койку и уснуть. Но он переборол это желание, ругнул себя мысленно: «Раскис! Или на берегу уже!», потер ладонью вспотевший лоб и распрямился.
— Спасибо за чай! А теперь о деле. Ради чего я пришел к вам.
— Сказать, что скоро причалим к берегу? — прервала Найденова Валя.
— Увы, нет. Утешать и обманывать не стану. Сам не знаю когда. Мы идем носом против ветра и будем так идти, пока не стихнет ветер. Ни вправо, ни влево мы повернуть не можем: волна захлестнет корабль. В тайфун попали. В кольцо жарких рук какой-нибудь святой Цецильи или Констанцы. Унесет она в своих объятьях сотни судов, тысячи моряков и оставит океан в штилевом безмолвии скорбеть о душах погибших. Вот тогда мы пойдем к берегу. И узнаем, именем какой женщины назвали люди этот тайфун. Короче, раунд будет длинным. Так себя и настраивайте. И еще, самое главное, вам необходимо надеть спасательные жилеты. Немного неудобно в них будет лежать, но что поделаешь?
Найденов достал из рундуков три жилета, помог майору Корниенко, Людмиле Тимофеевне и Вале надеть их.
— Теперь я пойду, — сказал он и, натянув промокшие насквозь керзы, добавил: — Не унывать. Если что, мичман Лукашин к вам прибудет. Все его команды выполнять беспрекословно.
Затянул капюшон и поднялся по трапу наверх.
Грохот моря и вой ветра оглушили. В глаза сразу бросилось: носовое орудие без чехла. Брезент, только что, видимо, сорванный, лежал еще на палубе, а волна торопливо сбегала обратно в море через шпигаты. Корабль взлетел на самый гребень, высоко задрав нос, накренился до предела на левый борт, потом, перевалив вспененный гребень, ухнул килем в пропасть между волнами и накренился на правый борт. Казалось, сейчас корабль проткнет носом несущуюся навстречу волну и захлебнется, но волна жестко, как боксер в скулу противника, ударила корабль, подбросила нос корабля, накренив налево, швырнула тонны воды на палубу; вода эта подхватила мокрый тяжелый брезент, словно легонький ситцевый лоскуток, и выбросила его за борт. Найденов смотрел на все это, крепко держался за поручни трапа и не решался сделать первого шага. Пропустил еще одну волну, еще, еще… Наконец, выбрав момент, перебежал к орудию и упал, ухватившись за рычаги крепления. Волна перекатилась через него, сорвала сапог и потащила его к фальшборту.