Они слышали, как старший лейтенант Найденов торопливо прошел через ходовую рубку, чувствовали, как вздрагивает корабль под ударами мачты.
— Пойду уясню, чем помочь можно, — сказал Лукашин и спросил Торопова: — Не откажешься, если что?
— Да вы за кого меня?..
— Понятно все. Не пыли.
И теперь, стоя за спиной старшего лейтенанта, увидел все и подумал: «Вдвоем нужно рубить. В связке. Один держится за пулемет снаружи, другого держит на веревке». Об этом и сказал Найденову.
«Молодец, мичман!» — мысленно похвалил Лукашина Найденов, а вслух сказал:
— Нет. Двоим не позволю. И я с вами. От двух пулеметов держать станем. Давай топор в концы. Быстро. Я командиру доложу.
Вернулся в ходовую рубку и доложил по переговорной трубе:
— Товарищ командир, рубить будем Лукашин, Торопов и я. Прошу разрешения.
— Береги себя, Володя. Иди, — ответил капитан-лейтенант негромко и спокойно. Найденов даже не сразу узнал голос Марушева.
— Все будет в порядке, Савельич, — ответил Найденов и выскочил в коридор. Там уже Лукашин и Торопов, упершись плечами в переборки, чтобы устойчивей стоять, обвязывались веревкой. На полу лежали два топора. Лезвия их, ударяясь друг о друга, звякали, как далекий надтреснутый колокольчик.
— Я начну, — сказал Найденов, обвязался веревкой и взял топор. — Двинулись.
Он представлял себе, как трудно придется рубить, но что это потребует такого напряжения и таких усилий, не думал. Встать пришлось на самый край шкафута, чтобы мачта, если при слишком большом крене и ударит, не придавила бы к пулемету; а устоять на краю было очень трудно — Найденов только сейчас по-настоящему почувствовал, как «ходит» под ногами палуба, то падает вниз, и тогда холодеет внутри, как на самолете, когда он проваливается в воздушную яму, то взлетает вверх и одновременно кренится вправо или влево. Однако не главным было устоять. Главное — рубить. Успеть ударить топором, когда мачта приближается. А если не рассчитаешь хоть на немного, удар придется по воздуху, а то и по собственной ноге.
Прошла минута, вторая, третья… Найденов все рубил и рубил. Крепкое сухое дерево звенело, надруб, поначалу неровный, все выравнивался и углублялся. От пота щипало глаза, руки наливались свинцом, но Найденов все рубил и рубил. Ветер хватал мелкие щепки и уносил в пучину, похожую в свете прожектора на расплавленный, бурлящий малахит. Найденов приловчился и уже не стал ждать, когда приблизится к нему мачта, он, наступая и отступая, двигался вслед за ней и рубил почти беспрерывно. Теперь Лукашину и Торопову приходилось не просто держать старшего лейтенанта, а то отпускать, то натягивать веревку.
— Все! Сменяемся! — устало крикнул Найденов и, переждав, когда мачта уйдет от него, выбежал к башмаку.
Развязывая веревку, чтобы поменяться с Лукашиным, старший лейтенант увидел, как Торопов достал из кармана носовой платок и украдкой, чтобы никто не заметил, обвязал им кисть руки. Платок сразу побагровел от крови.
«Веревкой содрал! Заменить, возможно?!» — подумал Найденов, но увидел, что и у мичмана Лукашина ладони словно ошпарены кипятком, а вокруг ногтей запеклась кровь.
— Давай, Олег, вперед, — сказал Найденов и шагнул за пулемет. Обнял ствол, прижался к холодному мокрому металлу и крепко сжал веревку. Не отрывал взгляда от Лукашина, регулировал натяжение веревки, сообразуясь с движением мичмана и креном корабля. Веревка вырывалась из рук, он старался не выпустить ее и не чувствовал, что из-под ногтей начала выступать кровь.
Мичман Лукашин взмахивал и взмахивал топором, щепки летели через корму в воду, лишь самые крупные падали на палубу, но и их тут же смывала волна. Мачта моталась, как кренометр при сильной качке, хлестала по палубе над кормовым кубриком и машинным отсеком. Кто быстрей. Или они срубят мачту, либо она пробьет палубу.
«Чаще меняться нужно!» — подумал Найденов и крикнул:
— Смена!
Торопов рубил ловко. Он, выросший в деревне, умел обращаться с топором. Силы ему тоже не занимать: первый разряд по гребле. Надруб углублялся быстро. Но вот и у Торопова удары стали слабеть.
— Смена!
Снова топор в руках у Найденова. Снова пот застилает глаза, но Найденов рубит и рубит, вкладывает в каждый взмах всю силу, словно это решающий удар, который свалит противника в нокаут.
Еще взмах, еще… Мачта в месте надруба треснула. Еще взмах, еще… Мачта взметнулась обрубленным концом вверх, зацепила рукав штормовки, разорвала его, выбила топор — Найденов покачнулся, но веревка, натянутая Лукашиным и Тороповым, удержала его. Он стоял и смотрел, как мачта, скользнув с борта, медленно, колом уходила в бурлящий в лучах прожектора малахит.