— Не пой панихиду раньше времени, Савельич. Ни разу еще в нокауте я не был. И не буду. Поплаваем, Савельич. Поплаваем! Помяни мое слово.
И вытер с губ начавшие запекаться капли крови.
РАССКАЗЫ
ТАЙНА ЧЕРНОГО КАМНЯ
В четырех километрах от заставы, за пшеничным полем, начинается ущелье. Глубокое, узкое, как коридор, оно пересекает гору и выходит к реке, огибающей эту гору. В ущелье даже днем полумрак и тишина, только негромкий шум водопада доносится от речки да иногда каркает воронье.
Никто никогда не видел здесь ни птиц, ни зверей, кроме черных ворон, которые устроили свои гнезда в трещинах отвесных гранитных скал и громким криком встречают людей.
Хозяйничают вороны в ущелье с тридцать третьего года, после той страшной ночи, когда банда Шакирбая, бывшего владельца приграничной долины, тихо пробралась в село Подгорновку, перерезала всех колхозных коров, разграбила магазин и увела в ущелье председателя сельского Совета Семена Капалина, его жену Марину, сына Илью и малолетнюю дочь Ганю.
Утром подгорновцы в пограничники нашли их истерзанные тела. Илья был еще жив. Односельчане осторожно на шинели, снятой с себя кем-то из солдат, отнесли его к сельскому фельдшеру. А Семена Капалина с женой и дочерью похоронили в ущелье. Вырыли широкую могилу в каменистом грунте и поставили три гроба рядом. На могиле установили звезду, наспех сделанную сельским кузнецом и им же выкрашенную в красный цвет. Пограничники вскинули винтовки — глухо прогремел залп, второй, третий. В это время кто-то из сельчан заметил пугливо заметавшихся ворон.
Вороны остались в ущелье. Старики видели в этом примету. «Будет здесь еще кровь. Ждет воронье», — поговаривали они. Молодые смеялись над этим предположением, но так же, как и старики, ходить в ущелье перестали. К бахчам, которые начинались сразу же за горой, подгорновцы протоптали новую тропу; она была длиннее той, что шла через ущелье, но все ходили только по ней, ходят и сейчас, потому что уже привыкли к той тропе, хотя теперь об убийстве в ущелье многие знают только из рассказов старожилов.
Застава не задержала тогда бандитов, пограничники даже не смогли понять, в каком месте прошла банда — это и по сей день остается загадкой, — но ущелье с тех пор считается местом, где вероятней всего может пройти нарушитель. И хотя с тех пор ни одного нарушителя здесь не задержали, пограничные наряды каждую ночь слушали тревожную перекличку воронья.
В три часа ночи к ущелью подошли двое: заместитель начальника заставы Подгорновка старший лейтенант Вениамин Малыгин и приехавший на заставу из политотдела части лейтенант Сергей Борисов. Перед входом в ущелье офицеры остановились и стали вслушиваться в ночные звуки. За горой шумит водопад, но этот однообразный шум не мешает слушать тишину. Скрипнул кузнечик, прошуршала в траве змея, возвращавшаяся с ночной охоты под свой камень, где-то вдали тоскливо крикнула цапля. И снова ни звука, только шумит водопад.
Постояв несколько минут у входа, Малыгин и Борисов вошли в ущелье, чтобы проверить службу пограничного наряда, еще вечером высланного туда начальником заставы. И почти сразу же, как вошли, услышали хриплое карканье ворон.
— Еще бы ведьму сюда, и как в сказке, — с досадой тихо проговорил Малыгин, останавливаясь. — Как сговорились. Никогда не дадут наряд врасплох застать.
Лейтенант Борисов, который впервые зашел в это ущелье и которому было жутко от черноты, окружавшей их, поднял голову, пытаясь увидеть птиц, и чуть не натолкнулся на Малыгина.
— Орут, — продолжал так же тихо говорить старший лейтенант, теперь уже обращаясь к Борисову. — Особенно когда к могиле подходишь.
— Здесь и похоронили председателя?
— Здесь.
Борисов уже слышал об убийстве Капалина и о загадочном исчезновении банды. Рассказал ему об этом инструктор политотдела майор Данченко, когда лейтенант собирался в командировку. Майор предупредил тогда: «Все, кто первый раз попадает в Подгорновку, пытаются распутать клубок. Смотри — затянет и тебя Шакирбай».
Действительно, лейтенант заинтересовался этой историей и вчера сам попросил начальника заставы майора Рудкова назначить его на проверку наряда в ущелье, о котором так много говорят.