В яли их встретила Халида. Она взяла самовар и понесла его наверх.
– Пойдемте со мной. Я хочу передать его Сильване в вашем присутствии, – предложила Нарсэл. – Вам будет интересно посмотреть, как она будет распаковывать его. Ведь она очень долго ждала этой минуты.
Они втроем поднялись на второй этаж киоска. Внезапно дверь комнаты Сильваны распахнулась, и до них долетели звуки разгневанных голосов. На пороге неожиданно появился доктор Эрим, и с первого же взгляда было ясно, что он взбешен. Хотя спорившие говорили по-турецки, трудно было ошибиться в гневе Мюрата и негодовании Сильваны.
Мюрат Эрим бегом помчался вниз по лестнице. Халида с самоваром в руках еле успела отпрыгнуть с его дороги. Трейси прижалась к перилам, чтобы пропустить доктора Эрима. Нарсэл протянула руку к брату, но он отмахнулся от нее и еще быстрее побежал вниз.
– Простите, – извинилась Нарсэл, – но мне нужно бежать за ним. Я должна узнать, что там произошло. На этот раз она зашла чересчур далеко. Пожалуйста… отнесите самовар миссис Эрим.
Халида и Трейси поднялись на последние ступеньки. Трейси вовсе не жаждала встречи с Сильваной, которая пребывала сейчас, очевидно, в плохом настроении. Однако избежать встречи было невозможно. Сильвана стояла в открытых дверях своего салона, было заметно, что она изо всех сил старается взять себя в руки. С нее слетело все ее напускное спокойствие, казалось, вот-вот из глаз ее брызнут слезы гнева.
Сильвана Эрим нетерпеливо взглянула на Трейси, но, заметив в руках Халиды сверток, переключила на него все свое внимание.
– Вы привезли домой самовар! Хорошо…
Трейси пришлось повиноваться властному взмаху руки миссис Эрим и войти в комнату. Она с тревогой наблюдала за тем, как служанка ставит сверток на стол, Сильвана срывает с самовара газеты, и вот он уже стоит во всей своей красе, такой изысканный и важный, словно, как человек, дает понять, что уже одно только его присутствие делает каждый дом дворцом.
Сильвана обошла вокруг самовара, что-то взволнованно бормоча по-французски и от удовольствия хлопая в ладоши. Ее ярость от ссоры с деверем мгновенно улетучилась. Она раскраснелась. У Трейси не было никаких сомнений, что разговор с Мюратом сильно ее расстроил, но самовар действительно отвлек ее внимание.
– О, за ним плохо ухаживали, – печально заметила миссис Эрим, с восхищением дотрагиваясь до пузатых боков. – Естественно, я не собираюсь пить из него чай, но его все равно необходимо отполировать до блеска. Я сделаю это сама.
Она что-то сказала Халиде по-турецки, очевидно объясняя деревенской девушке, откуда взялся самовар, какова его история. Глаза Халиды начали расширяться. Вдруг она попятилась и точно так же, как мальчишка в лавке, выскочила из комнаты.
Сильвана рассмеялась.
– Наши деревенские девушки всего боятся и верят в глупые суеверия, – объяснила она Трейси. – Они с благоговением относятся к патриархальным обычаям. Вы обратили внимание на то, что Халида всегда ходит с покрытой головой? Она делает это потому, что до сих пор в Турции некоторые считают, будто женщинам нельзя показывать волосы мужчинам.
Сильвана обошла маленький столик, на котором стоял самовар, не сводя с него восторженного взгляда.
– Анатолийский самовар! – негромко воскликнула она. – Так его называют. Конечно, самовар сам по себе не может приносить зло, как думает Халида. Просто он оказался свидетелем многих жестокостей. Легенда гласит, что мать султана пила чай из этого самовара в тот роковой день, когда ее зарезали после обеда. Развалины ее летнего дворца, в котором она погибла, недалеко отсюда.
– Может быть, это те развалины, по которым я вчера ходила? – спросила Трейси.
– Да… те самые. Кстати, как ваша нога?
– Она меня уже не беспокоит, – ответила Трейси. Сильвана не могла надолго отвлечься от самовара и продолжила рассказывать его историю.
– Трагедии, происходившие в присутствии этого самовара, можно перечислять очень долго. Он был, например, при том, когда задушили юного сына султана. Если вспомнить, сколько жен имели султаны, неудивительно, что в гареме всегда бушевали зависть и ревность. Фавориткам султана приходилось день и ночь быть начеку. Они боялись тех жен султана, которые хотели посадить на трон своих сыновей, и придворных, которые боялись, что у них отнимут власть. Босфор славится своей кровавой историей. Говорят, что значительно позже, когда самовар был похищен из музея, вор, сделавший это, тоже погиб. Но я могу совершенно спокойно слушать такие леденящие кровь истории.