– Могу я поговорить с тобой, Майлс? – спросила Сильвана Эрим.
Трейси никогда не слышала раньше ее голоса как бы в отрыве от тела, как сейчас. Она непроизвольно отметила его слегка вопросительную интонацию и легкую скрипучесть. Голос Сильваны не казался столь же спокойным, как ее манеры и внешний вид.
– Конечно… пожалуйста, входи, – кивнул Майлс.
– Случилась небольшая неприятность, – негромко сообщила Сильвана, входя в комнату.
Несомненно, она не заметила Трейси, сидящую на полу и наблюдающую за ней поверх стола. От белокурых волос, аккуратно уложенных в густое тяжелое кольцо на затылке, до кончиков изящных черных туфелек, она выглядела совершенным воплощением хладнокровия. Если бы не резкие, слегка назойливые нотки в ее голосе, можно было бы подумать, что она, несмотря ни на что, не испытывает ни малейшего беспокойства.
– Во-первых, – сообщила Сильвана Майлсу, – думаю, эта молоденькая американка должна немедленно отправиться домой. Меня удивило то, что ты позволил ей остаться, когда…
– Эта молоденькая американка находится здесь, – сообщил Майлс и, приподняв брови, кивнул в сторону Трейси. – Может, ты сама расскажешь ей, почему хочешь, чтобы она вернулась домой?
Сильвана Эрим даже бровью не повела, лишь небрежно взглянула на макушку Трейси и жестом дала понять, чтобы та вышла из комнаты.
– Пожалуйста, оставьте нас вдвоем. Я хочу поговорить с мистером Рэдберном с глазу на глаз.
Трейси встала и вопросительно посмотрела на Майлса.
– Но мне тоже хотелось бы узнать, почему вы не хотите, чтобы я осталась.
– А я уверена, что вы прекрасно знаете, почему, – строго ответила ей Сильвана Эрим.
Майлс кивнул на дверь.
– Я позову вас, когда мы закончим разговор.
Миссис Эрим вошла в кабинет и сразу же направилась к чертежной доске, не обращая на Трейси ни малейшего внимания. Трейси направилась вон из комнаты. Вслед ей донесся радостный возглас Сильваны:
– Какая изумительная работа! Самая лучшая из того, что ты сделал, мой друг. Нью-йоркский покупатель останется очень доволен. Там неожиданно возник большой спрос на турецкую каллиграфию. Они используют ее как орнаменты и декоративные детали.
Трейси тихо закрыла за собой дверь и быстрым шагом пошла в свою комнату. С нее было достаточно унижений. Сейчас ей просто необходимо как-то добраться хотя бы до одного из подводных течений, которые скрывались под гладкой поверхностью внешне спокойной и размеренной жизни в этом доме. Трейси прекрасно понимала, что Сильвана ей ничего не скажет. Доктор Эрим за что-то сердился на нее. Оставалась еще Нарсэл. Что ж, настало время вывести милую турчанку на чистую воду и расставить в их отношениях все точки над «i».
У себя в комнате Трейси открыла ящик и вытащила шарф, который нашла вчера вечером в развалинах дворца. Сложив его и сунув в сумочку, она отправилась на поиски Нарсэл.
Нарсэл у себя не оказалось. Трейси встретила в самом низу лестницы Халиду и спросила о Нарсэл. Служанка показала рукой в направлении лаборатории, которая находилась в киоске.
Трейси пока так и не побывала еще в этой части дома на холме, она проходила мимо него, только когда проходила по лестнице. Большую часть первого этажа киоска занимала огромная и ярко освещенная комната, из которой можно было выйти в две или три более маленькие комнатки. Огромная лаборатория была заставлена шкафами и столами с оборудованием и полками, на которых стояли клетки с мышами и морскими свинками. На каждой клетке висела табличка. От клеток немного пахло зоопарком, но этот неприятный запах перебивал аромат духов. В дальнем конце лаборатории доктор Эрим работал с двумя молодыми помощниками. Однако когда Трейси Хаббард вошла в комнату, Мюрат даже не поднял головы.
В одной из маленьких клетушек горел свет, и Трейси услышала, как кто-то там напевает грустную турецкую песню. Она заглянула внутрь и обнаружила Нарсэл. Девушка была в белом халате и что-то аккуратно замеряла в стеклянном измерительном сосуде. Она подняла голову и улыбнулась Трейси.
– Вы пришли навестить меня? Хорошо. Пожалуйста, входите.
Трейси вошла в маленькую комнату и на короткое время почувствовала, как сильный запах сандалового дерева перебил более слабые запахи. На полках у стен стояло огромное множество пробирок и пузырьков с ярлычками. Они были классифицированы соответственно их происхождению: запахи животных, цветов, растений.
– Вы сами очищаете масла? – поинтересовалась Трейси Хаббард.
– Иногда, весной и летом, это делает миссис Эрим, – ответила Нарсэл. – Но процесс это довольно сложный, и проще работать с несколькими основными маслами и уже готовыми экстрактами. Мне интересно смешивать запахи. Ну-ка, скажите, пожалуйста: вам это нравится или нет?
Она открыла маленький пузырек и капнула духами на запястье Трейси в то место, где бился пульс. Для того чтобы уловить тонкий аромат сирени, очень легкий и очень освежающий, Трейси пришлось избавиться от запаха сандалового дерева и выйти в главную лабораторию.
– Очаровательный запах, – похвалила Трейси, возвращаясь к Нарсэл. Однако она пришла разговаривать не о духах. – Вы очень заняты? Мне бы хотелось поговорить с вами.
– А я думала, что вы вновь взялись за наведение порядка, – сказала Нарсэл. – Что, у мистера Рэдберна опять испортилось настроение?
– Просто миссис Эрим захотела поговорить с ним наедине. По-моему, она хочет убедить его немедленно отправить меня домой. Не знаете, почему она так настроена против моего пребывания здесь? Не понимаю, ведь в сущности она сама меня сюда пригласила.
Нарсэл склонилась над стеклянной пробиркой и очень аккуратно перелила в нее жидкость.
– Пожалуй, я могу кое-что предположить, но не думаю, что она откроет мистеру Рэдберну истинную причину, по которой хочет отправить вас домой.
Через ее плечо Трейси посмотрела в конец длинной комнаты. Доктор Эрим был полностью поглощен своей работой и, казалось, не замечал ее.
– Не могли бы мы поговорить где-нибудь с глазу на глаз? – попросила Трейси.
– Конечно, – Нарсэл закончила переливать жидкость и закрыла стеклянную пробирку пробкой. – Это подождет. – Она понюхала свои пальцы и сморщила носик. – Эссенции, которые нравятся Сильване, на мой взгляд, обладают слишком резкими запахами. Подождите… я помою руки, и мы пойдем туда, где нам никто не помешает.
Девушка ополоснула руки в раковине, сняла свитер с вешалки и протянула Трейси.
– Наденьте его… на улице довольно прохладно. Мое пальто висит у двери. Пойдемте… я вам кое-что покажу.
Она не сказала своему брату ни слова, когда они выходили из здания, а он тоже не обратил никакого внимания на их уход. Выйдя на улицу, девушки двинулись по тропинке на холм и шли через лес до тех пор, пока не взобрались на его вершину. Там стоял маленький летний домик с арочными дверями и стенами решетчатой конструкции. В летнюю жару в этом домике можно было найти уютное убежище от солнца. Нарсэл остановилась у двери и обвела рукой открывающийся с холма ландшафт.
С высоты в лучах послеобеденного солнца далеко открывался Босфор, извилистая голубая лента, разделяющая Европу и Азию. Над Стамбулом низко нависла прозрачная дымка, похожая на вуаль, за которой прячет свое лицо красавица из гарема. Ближе к яли, на другой стороне пролива, в золотых лучах солнца стояли каменные стены и башни Румели Хизар, постепенно темневшие.
– Как прекрасен… наш Босфор, вы не находите? – спросила Нарсэл. – Но его течение коварно… Черное море не такое уж и соленое, и из него по проливу к Мраморному морю направляется поверхностное прохладное течение. Из Мраморного моря в Босфор попадают более теплые воды и направляются в противоположном направлении в сторону России. В этих двух морях водятся даже разные виды рыб. Если ночью выглянуть в окно, то можно увидеть лодки с зажженными керосиновыми лампами. Рыбаки держат их над водой, чтобы заманить рыбу в сети. Но хватит о Босфоре… Вы хотели поговорить со мной не о рыбе, а о чем-то серьезном. Пойдемте. Тут рядом есть скала, на которой можно погреться на солнышке и спокойно поговорить.