В соседней комнате раздались тихие звуки. Это Анабель ходила по своей комнате. Трейси замерла и прислушалась. Сестра подошла к окну, потом снизу, с дороги, донесся очень странный крик какой-то птицы. Подобное происходило уже не в первый раз, и Трейси знала, что Анабель сделает дальше. Это всегда пугало ее и вызывало душевные муки. Если сейчас пойти в родительскую комнату, которая находилась в передней части дома, и все рассказать, то можно поставить сестру в ужасное положение. Это было бы не порядочно, с другой стороны, ей всегда казалось, что если не пойти и не предупредить родителей, то Анабель будут грозить крупные неприятности.
Трейси напряженно прислушивалась, как одевается сестра. Потом она услышала, как Анабель выскользнула из комнаты и спустилась по лестнице. Тихо скрипнула кухонная дверь. Трейси сказала себе, что ее сестра поступает неправильно, безнравственно и что нужно совершить добродетельный поступок, то есть рассказать обо всем родителям. Слегка дрожа, она встала и отправилась в их спальню. Трейси разбудила мать и отца и объяснила им, что произошло. Она до сих пор помнила, как отец, одеваясь, ругался, а мать горько плакала. Отец отправился на безуспешные поиски на улицу, а Трейси выглядывала из окна второго этажа, терзаясь своим предательством. Она первая увидела возвращающуюся Анабель. Трейси высунулась из окна и просвистела, страшно фальшивя, несколько нот из «Лондонского моста», давая сестре понять, что ей грозит опасность. Предупрежденная Анабель, однако, не испугалась. Она посмотрела на Трейси, улыбнулась и помахала рукой с поднятым большим пальцем, как бы призывая Трейси не бояться… или показывая, что ей наплевать на опасность.
Анабель вошла в дом, и, естественно, произошла дикая сцена. Старшая сестра наконец расплакалась, а отец Трейси громко выкрикивал по ее адресу ужасные обвинения. Все это было настолько отвратительно, что у Трейси в животе забурлило.
Анабель, напуганная и потрясенная, поднялась наверх и нашла младшую сестру в ванной комнате. Она умыла позеленевшее личико Трейси, успокоила ее и помогла вернуться в постель. Анабель, забыв про собственные проблемы и неприятности, приласкала младшую сестренку, а Трейси этого так не хватало тогда. Но сколько же горечи таило в себе это утешение!
– Вот как прошел мой двенадцатый день рождения! – закончила Трейси Хаббард. – Вот почему я никогда его не забуду.
– Потому что вы предали ее? – уточнил Майлс Рэдберн. – Да, я вас понимаю. И все же вы поступили правильно. Ваши родители должны были обо всем знать.
Трейси покачала головой.
– Поступила я правильно, но мотив моего поступка был неблагородным. Я рассказала им о делах сестры не для того, чтобы уберечь ее от неприятностей, а потому, что хотела наказать ее за то, что она была красивее меня, все ею восхищались. И самое главное за то, что наша мама любила ее больше, чем меня – в общем, мной двигала зависть, а вовсе не чувство справедливости.
Трейси почти на ощупь взяла стакан, потому что глаза ее застилали слезы.
– Через несколько недель после той ночи моя сестра убежала из дома, – продолжила девушка. – Она не могла больше переносить жестокое обращение со стороны моего отца, а я после ее бегства долго места себе не находила из-за того, что выгнала ее из дома.
– Но вы уже выросли, – заметил Майлс. – И она тоже, наверное, повзрослела…
Трейси отхлебнула быстро остывающий чай.
– Да, я выросла и сейчас понимаю, что она убежала бы из дома в любом случае, независимо от того, рассказала бы я родителям о ее ночных свиданиях или нет. Согласна, глупо с моей стороны винить себя за то, что произошло, когда мне было всего двенадцать лет, однако того, что сделано, не поправишь, в этом все дело.
Майлс Рэдберн забрал у Трейси стакан, поставил его на стол и взял ее за руку. Его сильные пальцы сжимали ее пальцы так, словно он хотел этим крепким пожатием передать ей свое спокойствие и силу. Трейси готова была воспользоваться утешением, которое предлагала его рука. В этот момент она испытывала к Майлсу Рэдберну самые теплые чувства и абсолютно не винила себя за это.
– Сколько воды с тех пор утекло… – задумчиво проговорила она. – Но, может, прежде чем выдавать ее, я должна была бы по-настоящему попытаться понять, что происходит с ней? Двенадцатилетней девчонке сложно понять мир взрослой девушки, но я не сделала этого и потом… Моя старшая сестра на самом деле была замечательной девушкой. В ней было так много хорошего… Мне кажется, она могла бы многого добиться в жизни.
– Могла бы? – переспросил Майлс.
– Моей сестры больше нет в живых, – объяснила Трейси. Она освободила свою руку и дотронулась до булавки-пера под расстегнутым пальто. Решающий миг настал. Но, вопреки собственной воле, Трейси почему-то продолжала беспомощно молчать.
По Босфору в сторону Стамбула мимо них скользил ослепительно белый в лучах солнца корабль. На противоположном берегу Трейси видела между деревьями серебристо-серое яли. Неожиданно она вспомнила причину своего приезда в Турцию, и это воспоминание принесло с собой новую волну боли.
– Простите, – неожиданно мягко извинился Майлс, – но бессмысленно терзать свою душу вопросами, на которые нельзя ответить. Я думаю, что на свете существуют люди, которым просто невозможно помочь при всем желании.
– Но надо хотя бы пробовать делать это! – горячо возразила Трейси. – Кто-то же должен пробовать! На свете слишком много равнодушных, которые очень легко бросают таких несчастных, как моя сестра. – Она поймала на себе его пристальный, внимательный взгляд и поняла, что сейчас Майлс Рэдберн думает об Анабель. Сделал ли он все, что мог, чтобы помочь женщине, которая была его женой, подумала Трейси Хаббард.
– Я знал одну девушку, очень похожую на вашу сестру, – наконец сказал Майлс, испугав Трейси тем, что приблизился к ее мыслям. – Моя жена Анабель была такой же очаровательной и веселой, как и ваша сестра. И ее также преследовала навязчивая идея самоуничтожения.
Трейси затаила дыхание, понимая, что находится на границе разгадки. Сейчас Майлс мог помочь ей ответить на все вопросы, которые волновали ее.
– Естественно, ходят слухи, что это я довел ее до смерти. Не сомневаюсь, что вы тоже уже слышали эти разговоры. Но то, что я якобы бросил ее в тяжелый для нее момент, – ерунда и глупости. Мне пришлось уехать, и за время моего отсутствия произошло что-то непонятное и ужасное. Мне кажется, я догадываюсь, что именно это было, но не уверен, кто виноват в том, что произошло, потому что не знаю, кто мог с такой силой желать ее смерти.
– Нарсэл говорит, что это вы очень хотели ее смерти, – сообщила ему Трейси. – Она считает, что вы в переносном смысле как бы надели власяницу, повесив портрет своей жены на стену своей спальни. Так вы наказали сами себя за ее смерть.
Эти жестокие слова, похоже, совсем не тронули его.
– На мой взгляд, это довольно логичное объяснение. Особенно если бы я был на самом деле таким человеком, каким меня считает мисс Эрим. Но я не такой. На свете не было ничего, чего бы я не сделал для Анабель.
Майлс Рэдберн дал ей ответ. Наконец он дал ей свой ответ.
– Тогда почему вы остаетесь здесь? – горячо поинтересовалась она. – Почему не работаете над своей книгой в каком-нибудь другом месте?
Когда он посмотрел на нее со своим обычным выражением нетерпения и холодности на лице, Трейси испытала почти облегчение.
– По-вашему, меня сейчас больше всего волнует эта книга? Я верю в ее ценность и важность и когда-нибудь обязательно ее закончу, конечно, но на первом месте у меня всегда стояла и сейчас стоит живопись. Как по-вашему, очень приятно чувствовать себя каким-то немощным уродцем, который хочет рисовать, но не может?