У четвертого корпуса Кубусь, задрав голову, взглянул на балкон третьего этажа. Выбивалка для половиков была на месте, и он свистнул в два пальца. Спустя мгновение из-за ящиков показалась голова Гипци.
— Идем? — закричала девочка.
— Идем. Возьми с собой немного деньжат деду на пиво.
— Хороню. Уже бегу.
В баре было пусто, лишь за буфетной стойкой торчала скучающая барменша и яркой помадой подкрашивала свои полные, мясистые губы. На приветствие детективов она не ответила даже кивком головы.
Ребята вошли в садик. В самом углу его, у живой изгороди, над кружкой выдохшегося пива с поникшим видом сидел опечаленный дед Куфель. Завидев юных детективов, он немного оживился, но выражение печали и разочарования так и не сошло с его полного лица. На деде Куфеле уже не было «крутого прикида». На нем был обычный его наряд. Старый сюртук едва держался на широких плечах, а из дырявой штанины торчало голое колено. И лишь галстук в оранжевый горошек гордо красовался под подбородком, словно порывающаяся взлететь в небо красивая бабочка.
Детективы робко подошли к опечаленному старику.
— Добрый день, дедушка, — поздоровался с ним Кубусь. — Как спалось?
Дед с безнадежным видом молча махнул рукой. Гипця кокетливо присела в книксене.
— Хорошая сегодня погода, дедушка. Надеюсь, кости у вас не ноют?
Старичок болезненно скривился:
— В том-то и дело, что ноют. Так ноют, прямо трещат…
На этом этапе беседы обычно следовали традиционные вопросы о здоровье остальных родственников, но дед Куфель, махнув еще раз рукой, внезапно произнес:
— Да, да, дети мои, старость — не радость. Когда-то — правда, очень давно — я чувствовал себя совершенно иначе.
Дети онемели от неожиданности, и лишь спустя некоторое время Кубусь заискивающим тоном произнес:
— Дедушка, наверно, пивка сегодня не пил.
— Пил, — мрачно возразил старик, — да мне оно что-то пришлось не по вкусу.
Если уж деду Куфелю пиво не по вкусу, значит, наступил конец света. Расстроенный Кубусь попытался еще раз убедить деда:
— Пиво, видно, действительно было невкусное. Может, дедушка попробует портер?
Голубые, как васильки, глаза деда Куфеля несколько оживились. Старичок моргнул, пристукнул ладонью по столику.
— А знаешь, я об этом и не подумал. Принеси-ка один портерок, только холодный, но не слишком, а то охрипну.
Глава LVII КАК ЭТО БЫЛО НА САМОМ ДЕЛЕ
Попивая портер, дед Куфель полностью ожил. Его голубые глазки заблестели, щеки налились румянцем, а поникшие седые усы обрели былую форму. Сдунув с кружки пену, старичок с наслаждением погрузил губы в прохладный напиток, а удовлетворив первую жажду, отодвинул кружку, довольно причмокнул и тыльной стороной ладони отер губы.
— Неплохой портерок, но совсем не то, что в прежние времена. Хо-хо, совсем не то!
— Не то, — поддакнул Кубусь.
— Раньше пиво было, как нектар.
— Как нектар, — повторила Гипця.
Внезапная перемена настроения у деда Куфеля слегка обнадежила Кубуся. Присев на краешек скрипнувшего под ним стула, он спросил как бы между прочим:
— И что нового у вас, дедушка?
Тот окинул мальчика пытливым взглядом.
— Нового, скажу я вам… А что ты имеешь в виду?
— Да так… вообще.
Дед Куфель высосал остатки портера.
— Вообще совсем скверно, — протянул он. — А в частности, все из-за этих портачей. Это всегда так, когда за работу берутся халтурщики. Толусь Поэт хорош, когда дело касается породистых псов, но для большого дела он не годится. Э, да пес с ним. Сами они заварили кашу, сами пусть и расхлебывают…
Гипця коротко хохотнула.
— Так вы, дедушка, что-то знаете?
Старичок стукнул ладонью по столу.
— Дед Куфель всегда знает все обо всем. — Понизив голос, он продолжил: — Вызывали меня на допросы, два дня мурыжили: где, с кем, почему? А потом сказали: «Старый ты, дедуля, и поэтому тебя не посадим». А тот офицер в очках еще и добавил: «Это даже неплохо, что дедушка изображал доброго американского дядюшку. Он облегчил нам работу». А когда я рассказал ему об охоте на львов в штате Небраска, он даже пригласил меня на пиво. Хо-хо… Дед Куфель не такой уж и глупый.
— А Толусь Поэт? — спросил Кубусь.
— Толусь хорош для породистых псов, да и то не всегда. Сидит пока под следствием.
— О-о-о… — вздохнула Гипця. — А Усик?
Дед Куфель даже фыркнул от злости.
— Этот лакированный франт? А-а, чтоб он пропал! Это он провалил все дело. «Это очаловательно, плавда?» — язвительно передразнил он пижона. — Для Варшавы американец слабоват, не то образование. Он тоже еще сидит.