– Хорошо. Запомни лишь одно: наш отель находится вблизи площади Фогельвайдплатц. Спросишь у любого, тебе покажут.
– Если уж я до Вены добрался, то, поверь, в отель попаду непременно!
– Только гляди, не ошибись адресом и не забреди в «Красный домик»!
– Не бойся, с моральной устойчивостью у меня порядок…
«Красный домик» мы обнаружили напротив нашей гостиницы. Он действительно был весь красный: стены, окна, фонари и даже садовая скамейка напротив на прогулочной аллее. Правда, жизнь за красными стенами днем едва теплилась: две довольно симпатичные девицы, подпирая двери, лениво переговаривались, выпуская клубы дыма, музыка, доносившаяся изнутри помещения, была вполне мелодичной, прохожие пока не задерживались у входа, а три алика, расположившиеся на красной скамье, были напрочно заняты литровыми бутылками дешевого вина. Заведение носило претенциозное название «Сад любви», но явно не тянуло даже на палисадник.
Я убедился, что наш «Интурист», который взял на себя заботу о нашем жилье, почему-то явно тяготеет к гостиницам, расположенным вблизи злачных мест. В Барселоне, на чемпионате мира по футболу, помнится, нам забронировали места в средневековом отеле, в вестибюле коего с утра до глубокой ночи околачивались разбитные девицы разных весовых категорий – от веса «пера» до супертяжелой. Их, естественно, мало интересовал чемпионат мира по футболу, но зато наши «ладанки», свидетельствовавшие о прибытии из иных стран, на первых порах привлекали пристальное внимание. Впрочем, вскоре они поняли, что «руссо туристо» – пустой номер. В Мюнхене, вот вам еще пример, на том памятном нам чемпионате мира по хоккею, когда случилось несчастье с моим другом тренером-горнолыжником Валерием Семененко, ничего плохого сказать о гостинице «Метрополь» не могу. Но опять же, расположена она была напротив ультрасовременного варианта «сада любви» – с вполне реальными девицами в стеклянном «аквариуме» с номерами на мини-бикини и цветными видеопорнофильмами…
Мы условились с Сержем, что он заедет за мной в гостиницу к семи, а пока мы с Саней решили потолкаться в пресс-центре, посидеть на трибуне, понаблюдать за тренировками, а возможно, кого-то и отловить, чтоб взять интервью, – нужно было начинать рутинную работу по сбору информации, – не гулять ведь прилетели.
В пресс-центре царила привычная, суматошная и шумная обстановка: встречались коллеги, давно не видевшие друг друга; кто-то выпытывал у девушек за стойками, когда будет пресс-релиз и не готовится ли пресс-конференция; возле стенда с информацией – людской водоворот, мы с Саней тоже двинули в тот угол, однако, кроме обычных сообщений, где что находится и где кого искать, ничего путного там не обнаружили. Мы выбрались из толпы и посмотрели друг на друга.
– Уважающий себя журналист никогда не упустит возможность проверить, чем потчуют гостей в пресс-баре. Это всегда маленькая загадка, приятный сюрприз, – сказал я.
– А что, разве нам положено?
– Смотря что ты имеешь в виду, Саня. Если кофе или чай, то без всяких сомнений. Если ты подразумеваешь выпивку, то раз на раз не приходится, но обычно хозяева не скупятся, ведь такие состязания – это коммерческое предприятие, спонсоров тут – пруд пруди.
– В таком случае я готов принести себя в жертву спонсорства! – отважно заявил Лапченко, озираясь вокруг с выражением путника в пустыне, ищущего три пальмы и бесплатный источник.
Написанная от руки красным фломастером табличка, укрепленная прямо на стене кусочками синего скотча, указывала нужное направление. Туда мы и направились.
Выставочный зал, где располагался пресс-бар, был полностью оккупирован «Адидасом»: тут и там стояли или спускались с потолка на крепких тросиках бутсы, кроссовки, теннисные туфли, майки и трусы, увенчанные знаменитым трилистником, стены украшали цветные, в натуральную величину портреты «звезд» легкой атлетики. В самом центре зала красовался в бесподобном броске на финише Джон Бенсон. Трудно было не залюбоваться этой совершенной фигурой, этими просто-таки излучающими энергию мышцами, красивым и мужественным лицом, озаренным радостью победы.
– «Адидас» никогда не ошибается в выборе, – сказал я поучительно. – Если уж на кого положит глаз, значит, это суперспортсмен.
– Смотри, и Федор Нестеренко тоже в этой компании! – воскликнул Саня.
Я обернулся и увидел Федора на старте. Пожалуй, впервые я рассмотрел его так подробно и придирчиво. Ничего не скажешь: ничем не уступает парень Бенсону: та же мощная статура, те же мышцы, готовые взорваться на старте и вытолкнуть тело в прекрасный, одухотворенный бег-полет. Не скрою, я испытал внезапно нахлынувшую гордость за парня и подумал, что потеря его для Ивана Кравца и впрямь была равносильна катастрофе – такие самородки попадаются в тренерской биографии раз в жизни.
Признаюсь, визит в пресс-бар не был самоцелью: по давней привычке я приглядывался, приценивался к собравшейся здесь публике, выделяя знакомых, быстро вычисляя, где и когда встречались, особое внимание уделялось впервые увиденным лицам – я запоминал их, слава богу, легко и прочно, со зрительной памятью у меня проблем не существовало.
Я знал, что искал, вернее, кого, и это была трудная работа, потребовавшая от меня максимум внимания. Не то чтоб я ждал появления Келли или Питера Скарлборо: смешно предполагать, что, потерпев столь унизительную неудачу, они затаили на меня злобу и захотят устроить что-то на манер сицилийской вендетты или грузинской кровной мести. Все это время, два года, не давала покоя мысль об упущенной возможности узнать нечто, что могло иметь далеко идущие последствия для спорта – для олимпийского спорта в первую очередь. Многое мог бы, появись он на свет божий, прояснить сам Майкл Дивер, но, увы, бывший олимпийский атташе США исчез, точно растворился. А что, если его вообще нет в живых?
На душе было неспокойно, некомфортно, я бы сказал… тревожное ожидание не исчезало ни на миг…
В пресс-баре мы не задержались и вскоре уже сидели в тени на трибуне, во все глаза рассматривая поле стадиона, где разминались участники Кубка. Разноцветные тренировочные костюмы, синее небо с редкими кучевыми облаками, какая-то особая, присущая только стадионам, когда пусты трибуны, всасывающая тишина, буквально наэлектризованная невидимой энергией, исходящей от спортсменов, вдруг долетающие до тебя отдельные возгласы и голоса наставников, дающих указания ученикам, – все это незаметно захватило меня, отвлекло внимание от мрачных мыслей.
Внезапно по стадиону словно легкий ветерок пронесся – из прохода появился фаворит, Джон Бенсон собственной персоной, в сопровождении двух мужчин в одинаковых белых тренировочных костюмах. Один был повыше и постарше, на груди у него болтались сразу два черных электронных секундомера, лицо его наполовину скрывал козырек высокой синей фуражки, второй был пониже, явно борцовского или боксерского типа, эдакий увалень, коему штангу таскать, а не легкой атлетикой увлекаться. Впрочем, его роль вскоре прояснилась: он был подручным тренера Бенсона – носил за ним складной стульчик и вместительный синий «адидас», забитый, судя по оттопыренным бокам, разной амуницией. Он же что-то наливал из термоса в красные пластиковые стаканчики и подавал Бенсону.
Джон размялся, сделав три полных круга по дорожке. Там, где он пробегал, участники переставали заниматься своим делом и наблюдали за ним. Потом здоровяк отмассировал бедра и голени Джона, протер толстым полотенцем спину и грудь спринтера. Бенсон сделал еще пару ускорений метров по 50 – 60 и легко, как мне показалось, пронесся по стометровке. Его бег доставлял ни с чем не сравнимое удовольствие: у меня возникло ощущение, что это я сам так же силен и быстр, так совершенен и красив.
– Когда глядишь на такого, как Бенсон, – созвучно моим мыслям, взволнованно выпалил Саня, – кажется, что ты сам – рекордсмен.