- Не забудьте, Олег, забрать письмо у Дейва Дональдсона. До скорой встречи!
11
Мое отсутствие если и было кем замечено, так это невысоким, легким на ногу пареньком с трудно произносимым именем Ким-чже-жу, студентом одного из сеульских университетов, а на время Олимпиады - стюардом нашего 122-го корпуса. Мы познакомились с ним еще в первый день.
- О, Олег Романько! - только и сумел простонать Ким-чже-жу, когда я протянул руку за ключом от комнаты.
- Меня не искали, Ким? - спросил я.
- О, нет, искал, искал! Я искал, очень трудно беспокоился. Вы ничего не сказал, - совсем зарапортовался мой собеседник и чтото выпалил по-корейски. Двух девчушек в форме, вместе с ним сидевших за столом, как ветром сдуло. Через минуту они возвратились с подносом с двумя банками "максвелла", банкой сухих сливок, горкой сахарных пакетиков, сендвичами и еще чем-то в ярких упаковках. Ким взял принесенное и почтительно подождал, пока я войду в лифт, и лишь после того вступил в кабинку следом. Он довез меня до квартиры, поднос поставил на стол и сказал:
- Отдыхайте на здоровье!
- Спасибо, Ким. Знаешь что, принеси-ка мне газеты за последние дни...
Я медленно, растягивая удовольствие, брился, потом чистил зубы сладковатой пастой с олимпийскими кольцами на тубе, долго плескался под душем. Все, что произошло в эти дни, могло показаться дурным сном, кошмаром, если б реальные следы на лице и ссадины на ребрах не свидетельствовали об обратном.
Я почувствовал страшную усталость. Она навалилась вдруг, точно невидимая, неосязаемая свинцовая гора обрушилась на меня, и опустошенность - эта спутница душевных перегрузок, - подавила, лишила воли и желания действовать. У меня не нашлось сил, чтобы насухо вытереться, я, как был мокрый, что зюзя, свалился на неразобранную постель и точно провалился в сон.
Разбудили долгие телефонные звонки. Я слышал их, но не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. А звонки буквально разрывались.
Я наконец протянул руку и поднял трубку.
- Мистер Олех Романко, здесь Дейв Дональдсон, вы слышите меня, здесь Дейв, я знаю, что вы дома, мне сказали внизу, портье, мистер Олех Романко, вы слышите, вы слышите, почему вы молчите? - строчил, как из пулемета, Дейв, и в голосе его пробилось отчаяние.
Оно-то и дало мне силы.
- Слышу, Дейв, приходите ко мне... немедленно...
И я снова уснул или впал в беспамятство, не помню, но только открыл глаза, лишь подчиняясь настойчивым толчкам Дейва Дональдсона.
- Дейв, заварите мне кофе, покрепче, - попросил я.
Когда две чашки черного и горького, как хинин, кофе было влито в глотку, я смог подняться и, извинившись перед Дейвом, принялся одеваться, испытывая неловкость, что встретил его в чем мать родила. Но Дональдсон уже и так догадался, что стряслось что-то из ряда вон выходящее и терпеливо ждал, не задавая мне никаких вопросов.
- Где письмо, Дейв? - спросил я первым делом, когда мы уселись в столовой и я принялся за третью чашку, ощущая, как жизнь медленно, но верно возвращается в растерзанное, бессильное тело.
- Оно у меня, - отвечал Дейв и поспешно полез в белую официальную сумку, которой наделяли журналистов, аккредитованных на Играх.
Я вскрыл пакет. В нем оказались два конверта. На одном каллиграфическим почерком было выведено "Г-ну принцу Александру де Мерод. Лично в руки", на втором оказалось мое имя.
Этот конверт я поспешно надорвал и вслух прочел следующие строки: "Дорогой Олег Романько! В случае, если что-то помешает нам встретиться, Вы должны первый конверт, адресованный председателю медицинской комиссии МОК, передать по назначению и как можно оперативнее. В нем записка от Мишеля Потье и код расшифровки допинга, а также местонахождение секретной лаборатории, где его синтезировали. Хочу сообщить Вам также, что ряд атлетов готовились к Играм, используя это уникальное по своему воздействию средство. Увы, их имена держатся в глубочайшей тайне, правда, кое-какими сведениями я обладаю, но не хочу бросать тень на людей, коих еще никто официально не обвинил в употреблении допинга для достижения цели на Олимпиаде. Пусть это сделает сам Александр де Мерод, если получит веские доказательства их вины... Ваш Майкл Дивер".
- А теперь, Дейв, я познакомлю тебя с некоторыми событиями, кои предшествовали нашей сегодняшней встрече.
Дейв превратился в слух (что, впрочем, не помешало ему первым делом включить диктофон, который он сунул чуть ли не мне в рот). Он ни разу не перебил меня, не задал ни единого вопроса, хотя видел, что они просто-таки крутились на кончике языка, которым он время от времени облизывал пересохшие губы. Когда же я умолк, он вскочил на ноги и закричал:
- И я мог ходить с этим взрывным документом и не пустить его в дело?! Нет, нет, - Дейв точно заклинание произносил, - это было ужасно! Я навсегда бы потерял к себе уважение, Олег...
- Вашей вины тут нет, Дейв! Кто же думал, кто мог предположить, что эта свора накинется на нас в аэропорту!
- Нет, я не простил бы себе! Держать в сумке обвинительный акт и дать преступникам уйти от ответственности... да от одной только мысли поседеть можно! - Дейв Дональдсон был не в себе, и я налил ему чаю - его любимого, с женьшеневой заваркой.
- Дейв, вы должны разыскать Александра де Мерода и передать ему письмо Мишеля Потье. Я верю, что в нем есть все, что нужно для допинг-контроля... К сожалению, я... я едва двигаю не то что руками или ногами, языком... Мне нужно отдохнуть и быть в форме. Да, еще одна просьба: воздержитесь до завтра давать материал в газету. Разве что-нибудь вроде интригующего анонса, пообещайте читателям нечто из ряда вон выходящее. О'кей?
- Да, как вы скажете, Олег!
- Тогда вперед, удачи вам, Дейв. Позвоните мне вечером, как бы поздно не было!
Я лежал на спине с открытыми глазами. Я думал о суровой стороне нашей профессии, когда истина заставляет причинять зло близким тебе людям. Я думал о Федоре Нестеренко, и сердце мое разрывалось на части, когда представлял себе глаза парня, узнавшего, кто нанес ему сокрушительный удар...
Звонок в дверь раздался вскоре после ухода Дейва и я, грешным делом, подумал, что мой англичанин что-то забыл переспросить, а мне сейчас никого, ни единой живой души не хотелось видеть...
Я открыл двери. На пороге стоял невозмутимый, улыбчивый Алекс Разумовский.