Когда они осторожно, стараясь никого не растоптать, пробирались через рынок, возникла еще одна сложность: чрезмерное внимание окружающих. Все изумленно таращились на брахиозавра с девочкой-всадницей и на странного черного тиранна, на котором сидели мальчишка и взрослый мужчина, одетые вовсе не как туристы. Но они явно были не местные, и это превратило их в мишень для торговцев, пытающихся продать свой товар. Им предлагали корзинки и разноцветные плетеные коврики, глиняные горшки и сомбреро, ожерелья из бисера и вырезанные из камыша дудочки. Им совали пончо, кожаные ковбойские сапоги и войлочные тапки, пытались продать кактусовые салаты и кузнечиков, шоколад и пиво, бананы и дыни, декоративные фигурки и большие караваи, покрытые глазурью и украшенные цукатами. Женщины протягивали им цветы, а дети предлагали газеты, спички и сигареты.
— Por favor, — звучало вокруг них, — por favor, por favor![2]
Кто-то из торговцев, раздосадованный их отказом, выдернул черное перо из хвоста Бастера, и тиранн тут же повернулся к обидчику. При этом он едва не сбросил с седла Теодора и Картера и опрокинул ближайшую тележку. Спелые авокадо покатились по земле, некоторые под огромной стопой Бастера моментально превратились в гуакамоле[3]. Торговка зонтиками воспользовалась случаем и ткнула Баджа в бок, отгоняя его от своего ларька. Но ей не удалось защитить свой товар: брахио качнул головой и сбросил на землю несколько раскрытых зонтиков. Остальные зонтики покатились по дороге каскадом разрисованных поленьев.
И тут же толпа, за минуту до этого уговаривавшая их купить товары, разозлилась и стала их прогонять. Но куда они могли пойти? Стоило им направиться в какую-то сторону — как туда сбегались торговцы и перегораживали проход. Повернуть назад — означало еще больший хаос. Бадж, не любивший тесные пространства, занервничал, начал переворачивать на ходу столики и крушить лотки с товарами и, набирая скорость, помчался прочь. Картеру и Теодору ничего не оставалось, как следовать за ним по расчищенному пути. «Простите, простите!» — кричали они, искренне ужасаясь созданному ими беспорядку. Почти на выходе Бадж пробежал мимо стенда с воздушными шарами, зацепил шипами дюжину длинных веревочек, привязанных к кирпичам, чтобы шары не улетели. Теперь веревочки с шарами болтались вокруг его шеи словно шарф, отвязывались один за другим и улетали в ночное небо.
Рассерженные местные жители грозили кулаками и выкрикивали всякие оскорбления.
— Basta![4] — кричали они.
Кто-то в сердцах огрел Баджа метлой по боку, чуть не задев ногу Би, и брахио взвизгнул от боли.
— Эй! — крикнула девочка, повернувшись к напавшему, и увидела, что остальные торговцы успели вооружиться палками и теперь со всех сторон грозно ими размахивали. Кто-то швырнул в них разбитый арбуз. Картер вскрикнул — на него и Бастера выплеснули из ведра грязную воду.
Стремясь поскорее убежать от торговцев, они кое-как выбрались с рынка и во всю прыть помчались на окраину города. От обиды по щекам Би текли слезы, у Картера стучала кровь в висках.
Вскоре огни центральных улиц остались далеко позади. Каменные здания сменились маленькими глинобитными домиками, потом поредели и они — остались только убогие деревянные лачуги на краю джунглей. Маленькие пятачки расчищенных от деревьев полей, где крестьяне выращивали злаки, перемежались со складскими корпусами. Голоса людей и шум машин сменило жужжание насекомых. В вечернем воздухе засверкали светлячки, заворожившие Бастера: он даже пытался ловить их языком.
Унылое молчание, тяжелым облаком накрывшее путников, нарушил Картер.
— Переходим к плану В? — поинтересовался он с преувеличенным оптимизмом в голосе.
Теодор повернулся и увидел, что Би вцепилась в шею брахиозавра, который свернул с дороги и тянулся к сочной листве деревьев.
— Что ж, больше ничего не остается. — Теодор кивнул на показавшиеся впереди огоньки, которые постепенно приближались. — Похоже, скоро мы подойдем к следующей деревне. Будем надеяться, что там нам повезет больше.
Би, Картер и Теодор молча шли по дороге и вскоре действительно оказались на окраине маленькой деревни, примостившейся на краю джунглей с их тяжелым и душистым воздухом. Музыка и смех становились все громче, и наконец показалась освещенная красочными гирляндами площадь. В одном ее конце стояли столы, на небольшой сцене играл оркестр марьячи[5]. Люди всех возрастов танцевали и веселились, и пришедших никто не заметил.