Соколик сразу почувствовал, что дед Евсей не в духе. Он погонял коня всю дорогу — и с первым и особенно со вторым возом. У моста пасечник сердито осадил Соколика и, щёлкнув кнутом по голенищу, сердито закричал на ребят:
— Вози тут на вас, окаянных!.. Вроде дел у меня своих нету — хожу, лысину почёсываю! А как сладенького захочется — куда бегут? На пасеку!..
— Дедушка Евсей — елейным голоском произнёс Вовка. — Пожалей ты нас, бедных! Влопались мы с этим мостом!
Умел Вовка представляться этаким ласковеньким пай-мальчиком. Его лицо, круглое, щекастое, выражало в эту минуту полную покорность и готовность служить до гроба.
— Влопались, бедненькие! — передразнил старик и тут же вновь сорвался на крик: — Сгружайте к еловой бабушке! Иль ждёте меня?.. Не дождётесь! Батрака наняли!.. Пальцем не пошевелю!
Забастовавший дед отошёл от воза, уселся на берегу речки и потянулся в карман за кисетом.
Мальчишки разгрузили телегу, а дед Евсей всё сидел, попыхивая самокруткой. Докурив до пальцев, он бросил окурок в воду, долго следил, как уносило его течением, потом встал и подошёл к Соколику.
— Спасибо, дедушка Евсей! — крикнул Мишук. — А насчёт твоего забора — поможем!
Старик не ответил. Он неторопливо выпряг коня, хлопнул его ладонью по крупу:
— Пшёл! Травяное брюхо!
Соколик переступил через оглоблю, уткнулся мордой в пожню и вкусно захрустел травой. А пасечник вынул из телеги топор и посмотрел на суетившихся у брёвен ребят.
— Мишук! — позвал он. — Пошли кого-нибудь за проводкой… За амбаром валяется… Да не ту, что тонкая! В палец которая!..
Руки у деда Евсея были коричневые, сухие и, казалось, бессильные. И топор он подымал невысоко. Опускал без кряканья. Но лезвие глубоко уходило в дерево и звенело звонко, радостно, будто понимало, что работает мастер. Глаза у старика видели плохо. Но топор ударял точно по отметкам, сделанным Катей и Гришей, и с каждым разом от бревна отлетала жёлтая щепка.
Когда команда Гени Сокова притащила из деревни два мотка толстой проволоки, дед Евсей показал, как надо прикреплять кругляки к рельсам. Он ловко, не хуже мальчишек, лазал по стальным балкам, быстро накидывал проволочную петлю и затягивал её коротким ломиком. Бревно, прихваченное проволокой с обоих концов, накрепко прирастало к рельсам. А рядом впритык ложился следующий кругляк.
Мишук подсчитал, что на весь мост потребуется тридцать брёвен. А пока на рельсах лежало двенадцать штук.
— Добьём сегодня, дедушка Евсей? — спросил он.
— Пустой загад не бывает богат, — ответил старик.
Мишук отозвал Катю, пошептался с ней, и она побежала в деревню.
К тому времени, когда у ребят засосало под ложечкой, у реки догорал костёр, а в кастрюле, которая стояла на угольях, булькала каша, приправленная мясными консервами.
К вечеру новый настил соединил берега Болотнянки. Плотно пригнанные брёвна гофрированной плитой накрывали речку. Осталось лишь застелить середину досками, чтоб не было тряско.
Солнце уже коснулось острых еловых макушек, когда дед Евсей вколотил обухом топора последний длинный гвоздь и выпрямился:
— Ну, гренадеры!.. Шабаш!
Старик медленно прошёлся по мосту, постукал каблуком по настилу и остался доволен.
— Хоть на грузовике… Балки б только сдержали… — произнёс он.
Ребята тоже любовались мостом.
— Моща́! — похвалил Санька.
— Здо́рово! — согласился Мишук.
— А сколько лет может выстоять мост? — спросил Гриша.
— Кто ж его знает! — ответил дед Евсей и поднял лохматые брови. — Старый ещё перед войной построили… А раньше тут бродом ездили… Бывало, весной или осенью и вовсе не переправишься. Вот и построили Димкин мост… Двадцать с лишком годков прослужил!
— Димкин? — переспросил Мишук.
— Так его раньше величали, — добавил дед Евсей. — Димкин мост… Сейчас никак не называют… Мост и мост — без имени и отчества.
Ребята насторожились. Мишук придвинулся к старику:
— Но почему Димкин, а не Колькин?
— С чего ж ему Колькиным быть?.. Димка Большаков строил — ему и честь!.. Тоже вроде вас — гренадер… Собрал своих друзей, на станции рельсы выпросил, брёвен напилил — и вымахали…
Стало ясно, зачем Дима оставил на рельсе свою пометку. Она указывала не на тайник. «Дим-Бол» означало только одно — что мост построен Большаковым и его друзьями. В этом убедился даже Санька.
Дед Евсей перед войной уехал из Усачей, но он хорошо помнил всех жителей деревни. Узнали от него ребята, что Дима любил бродить по лесам и болотам, что была у него самодельная карта, на которой он отмечал грибные и ягодные места.