— Я враз, дедушка Евсей!.. Ребята в штабе!
Кривые ноги Вовки переметнулись через изгородь и замелькали по обочине дороги.
Рой пчёл редел. Постепенно успокаиваясь, они летали вокруг пасечника, но не жалили его и одна за другой покидали поле боя.
— Набедокурил, проходимец! — ласково приговаривал старик, поглаживая голову Соколика. — Покупаешься, дуралей, до вечера — запомнишь, как пчёл дразнить!
Конь прихрапывал, будто понимал, что его ругают. Старик прихватил мокрую фуфайку, уперся рукой в край ямы и, оттолкнувшись от лошадиного крупа, выскочил наверх.
— Дедушка, а почему они набросились на него? — спросил Санька.
— Почему? — переспросил дед. — Дом свой охраняли — вот почему. На пасеке травка погуще. Она, поди, и приманила Соколика… Я-то отлучился… А изгородь старая — с прорехами… Он и пришагал в гости к пчёлам. А те духу лошадиного не терпят!.. Хорошо — догадался в воду сунуться, а то бы зажрали вконец!.. Животное, а понимает, в чём спасенье!.. Тебя как звать-то?
Санька ответил. Его голос звучал глухо и в нос. Распухшая щека мешала открывать рот, один глаз заплыл, но другой глядел бойко и задорно.
— Ты земельки приложи — полегчает, — посоветовал старик и усмехнулся в бороду. — Они, чертяки, знают кого жалить — не любят чужих людей, особо — дачников.
— Да никакой я не дачник! — выпалил Санька.
Дед удивлённо приподнял лохматые брови, хотел ещё спросить что-то, но к яме уже подбегали деревенские мальчишки. Четверым было, как и Саньке, лет двенадцать — тринадцать, остальным — не больше десяти.
На Саньку никто не обратил внимания. Мальчишки держались так, будто его и не было здесь вовсе. Только Вовка, проходя мимо, спросил:
— Больно?
— Ерунда! — беспечно ответил Санька.
— Вот что, гренадеры! — сказал старик. — Нужна уздечка, верёвка и толстые доски! Распорядись-ка, Мишук! А я пока спуск вырою.
— Вовка — за уздечкой и верёвками! Сёма Лапочкин и остальные за мной — за досками! Пошли! Бегом! — скомандовал черноволосый красивый мальчишка с серьёзным лицом.
— Айда с нами! — предложил Вовка.
Санька раздумывал недолго. Отбросив горсть земли, которую прижимал к щеке, он побежал за ребятами.
Когда они вернулись с досками, верёвками, уздечкой и топором, дед Евсей заканчивал рыть канаву. Она прорезала край ямы и круто спускалась к самой воде. Старик положил в канаву доску и стал толкать её под воду, пока один конец не упёрся в дно ямы у ног лошади.
Соколик нащупал копытом шаткую опору.
— Тпру! Рано! — одёрнул нетерпеливого коня пасечник и с помощью ребят стал спихивать вторую доску.
Санька выполнял все приказания Мишука Клевцова. Это получилось как-то само собой. Мальчишки безоговорочно слушались своего командира. Подчинился ему и Санька, не успев подумать, на каком основании Мишук вдруг стал командовать им. Было не до раздумий. Ребята соединили доски поперечными перекладинами — получилось что-то вроде узкого трапа, спускавшегося в яму. Соколика взнуздали, продёрнули под его брюхом верёвки…
— Давай! — сказал дед Евсей и взялся за узду.
Мальчишки потянули с двух сторон за верёвки, чтобы лошадь, ступив на сколоченные доски, не потеряла равновесия. Пасечник причмокнул губами — Соколик взгромоздился на трап и под громкие крики ребят сделал отчаянный рывок. Обдав всех водой, он выскочил наверх.
Дед Евсей повёл Соколика куда-то к лесу, а ребята сполоснули испачканные глиной руки и присели на траву. Санька почувствовал, что все восемь пар любопытных глаз уставились на него. «Сейчас начнут расспрашивать! — подумал он. — Кто да откуда, да зачем явился в деревню Усачи!» Но мальчишки не торопились с вопросами. Они дружелюбно пересмеивались, поглядывая на его заплывшую физиономию.
— В городе-то, небось, пчёл нету, — ни к кому не обращаясь, сказал Вовка.
— Откуда же им там быть! — подтвердил Санька.
— Теперь будешь их знать! — добавил Мишук. — Ты ещё терпеливый. Другой бы заныл на всю деревню. Городские — они все такие: чуть что — в слёзы. Был у нас тут в Усачах один дачник — к тётке приезжал…
— Да какой я дачник! — вспылил Санька. — Мы с отцом…
— Эй! Усачи! — крикнул кто-то от дороги.
Мальчишки разом повернули головы. По траве к яме шли трое ребят из соседней деревни Обречье, которую в шутку называли колхозной столицей — там размещалось правление сельхозартели.
— Говорят, к вам новый агроном приехал с сыном? — спросил один из обреченцев. — Этот, что ли?