— И больше в колхозе школ нет?
— А куда их?.. Одной хватает.
— Поздравляю! — насмешливо произнёс Санька. — Лопухи вы все до одного! И не простые, а развесистые!.. И ты — лопух!
Вовка обиженно посмотрел на Саньку. А тот выпалил:
— Завтра пойдём к учительнице! Все пойдём! Вместе!.. Если она приехала ещё до войны, то должна знать Димку Большакова! Дошло?.. А про клубничку забудь! Нашёл к кому лезть!..
Вовка как стоял, так и остался посреди дороги напротив силосной траншеи. А Санька, весело посвистывая, пошёл к дому…
На следующее утро они вдвоём выкинули фокус. Мальчишки увидели смешную пару: взявшись под руки, Санька и Вовка торжественно подошли к траншее.
— Внимание! — важно произнёс Санька. — Когда будете качать — не поломайте нам ноги: они пригодятся… Вчера мы выяснили, что в колхозе есть ещё один человек, который знает Диму Большакова!
Затем Санька небрежно добавил:
— А теперь — качайте!
— Кто? Кто? — закричали ребята.
— Кто? — заинтересованно спросила Катя и подошла поближе.
Но Санька игнорировал её полностью. Он и бровью не повёл в её сторону. Он обращался только к мальчишкам.
— Ваша учительница — Мария Петровна!
— В войну её тут не было! — после короткого замешательства возразил Гриша.
— А перед войной? — спросил Санька. — В общем, есть такое предложение: сегодня после работы пойдём всем звеном в Обречье — к учительнице!.. Как, Мишук? Поведёшь?
— Конечно! Это по-моему! — ответил Мишук.
…Миновав клуб в Обречье, ребята подошли к светлому нарядному домику с невысоким редким забором. Между реек высунулась большая собачья голова с умными глазами.
— Плюс! — крикнул Вовка.
Плюс обнюхал ребят и затрусил к калитке. Там он тявкнул пару раз. Открылось окно. Выглянула старая, седая, но ещё крепкая женщина.
— Здравствуйте, Мария Петровна! — нестройным хором произнесли ребята.
— Здравствуйте, дети! Если ко мне — заходите.
— К вам! — ответил Мишук.
— Заходите, — повторила учительница и отошла от окна.
— «Дети…» — проворчал Санька себе под нос.
Ребята поднялись на крыльцо и по одному прошли в дом. Мария Петровна усадила их у стола с белой скатертью. Наступила неловкая тишина. Комната чем-то неуловимым напоминала класс, и Санька поёжился, как перед контрольной работой.
— У вас новенькие? — спросила учительница.
— Да! — ответил Мишук. — Один насовсем… С нами учиться будет… А другая — на лето только… К осени уедет.
Мария Петровна повернулась к Саньке:
— Как тебя зовут?
— Санька!
— Такого имени не знаю!
— Александр Крыльев! — поправился Санька и встал, как на уроке.
— Класс?
— Шестой окончил!
— Математику любишь?
— Люблю! — соврал Санька.
— Сколько будет, если разделить единицу на ноль?
— Ничего! — выпалил Санька и уточнил: — Ничего — в смысле ноль!
— Не любишь! — определила учительница. — Но полюбишь!.. Это я обещаю твёрдо!.. Садись!
Мария Петровна посмотрела на Катю. Не ожидая, когда её спросят, девочка встала и сказала:
— Катя Иванова.
Ей повезло: Мария Петровна не задала ни одного вопроса. Она велела ей сесть и вызвала Гришу Лещука:
— Может быть, ты разделишь единицу на ноль?
— Будет бесконечно большое число! — уверенно ответил Гриша.
— У меня больше вопросов нет, — произнесла Мария Петровна. — Я готова ответить на ваши.
Ребята облегчённо вздохнули. Теперь можно было приступить к самому главному. И Мишук прямо спросил учительницу, знает ли она что-нибудь о Диме.
Мария Петровна помнила всех своих учеников, где бы они ни находились.
— Славный был мальчик! — сказала она о Большакове. — А в отношении нехороших слухов я уверена — ложь! Кто знал Дмитрия, тот не поверит этой клевете!..
Учительница надела на нос старомодное пенсне и посмотрела в окно, припоминая далёкие довоенные годы.
— Дмитрий был не в ладах с математикой… Мы не раз с ним ссорились, прежде чем он оценил её по достоинству. И с вами мира не будет, пока вы не почувствуете вкус к математике! В наше время…
Мария Петровна могла бы говорить о математике до самого утра, но, заметив, как поникли ребята, она понимающе улыбнулась:
— Ладно, не буду… Каникулы ещё не кончились… Только один пример — с тем же Большаковым.
Это вполне устраивало ребят. Они снова повеселели. И перед ними раскрылась маленькая страничка из биографии Димы.
…Большаков был из тех ребят, которые с ранних лет определяют свою будущую профессию. Он хорошо играл на гармошке, потом на баяне, но стать музыкантом не хотел. Дима твёрдо верил, что будет мелиоратором. В колхозе до войны немногие знали, что скрывается за этим словом. А из всех возможных мелиоративных сооружений в деревнях встречалось одно — канава. Почему у мальчишки появилась тяга к этой профессии, никто не мог объяснить.