И Санька сдался. Спустившись с камня, он ступил на тропу, и зашлёпал к островине. Он шёл, согнув руки в локтях, часто семеня ногами.
Босые ноги скользили. Сердито чавкал и брызгал грязью мокрый болотный мох. Вдруг чавканье усилилось и как-то раздвоилось. Санька делал шаг — мох хлюпал, и сразу же, точно эхо, долетало повторное хлюпанье и чавканье.
Санька поднял голову. Ему навстречу по тропке двигалось что-то длинное, приземистое, резко отличавшееся по окраске от окружающего болота.
— Ой! — вырвалось у Саньки.
Перед ним было стадо диких свиней, возвращавшихся в лес с болотной островины.
Вожак — старый клыкастый секач — хрюкнул. Инстинкт подсказывал ему, что стоять на тропе опасно, и кабан снова двинулся вперёд — к Саньке. Дружно захлюпали по болоту и остальные. Свиней было штук пятнадцать. Шли они плотным, вытянутым в длину стадом. На Саньку надвигался многоногий могучий таран, готовый опрокинуть его и растоптать.
В памяти у Саньки не осталось никаких подробностей. Он не помнил, как повернулся и побежал назад, как забрался на камень. И только тут он снова стал понимать, что происходит вокруг.
Вожак, яростно сверкая налитыми кровью глазами, поравнялся с камнем и, не останавливаясь ни на секунду, повёл стадо к берегу. Промелькнули длинные загнутые клыки, словно продырявившие с боков верхнюю губу секача; широкие спины, покрытые жёсткой щетиной; толстые ноги с острыми раздвоенными копытами.
Добежав до берега, стадо скрылось в лесу.
Санька шумно выдохнул воздух и заметил, как потемнело на болоте. Туча упрятала солнце и, постепенно разрастаясь, заняла половину неба. Налетел ветер, принёс первые капли дождя. Нагретый камень покрылся тёмными веснушками. Они быстро высыхали, но новые капельки падали чаще и чаще. Так начинается не ливень, короткий и обильный, а затяжной, скучный дождь. Вокруг зашумело монотонно и тоскливо.
«Сосчитаю до ста — и спущусь!» — решил Санька. Он уже не думал об островине. Внутренний голос больше не насмехался над ним, не называл трусом. Всему есть предел!.. Домой, в деревню, к ребятам — вот о чём мечтал Санька. И только боязнь снова встретиться с кабанами удерживала его.
Прежде чем он досчитал до ста, дождь разошёлся. Но Санька добавил для страховки ещё двадцать и только потом начал сползать вниз. Рубашка зацепилась за какой-то выступ, затрещала, брызнули оторвавшиеся пуговицы. Но Санька и не заметил. Он бросился к берегу по раскисшей болотной тропинке. Почувствовав, наконец, под собой твёрдую землю, он дал себе минутную передышку, огляделся, прислушался и побежал по прибрежной дорожке.
А дождь всё поливал и поливал, неторопливый, нудный. Ветер стряхивал капли с листьев, раскачивал еловые лапы. Болото слева лежало тяжёлое и угрюмое. Но Санька смотрел лишь вправо. Где-то здесь, поблизости должна быть надломленная осинка и поворот на тропу, ведущую к деревне.
Да вот, кажется, и она!.. В глубь леса уходила дорожка, но осины на повороте не было!
Санька побежал дальше вдоль берега, а в груди у него нарастало беспокойство: может быть, он уже проскочил свою метку?
Но вот ещё одна дорожка сворачивает в лес!.. И опять вблизи ни единой осины!
Санька повертелся на месте, потом повернул назад. Он запыхался. Ноги у него заплетались. Но он добежал до того места, откуда были видны камень и цепочка хилых деревцев. Здесь Санька остановился. «Не торопись! — ободрял он себя. — Иди теперь прочь от камня, иди медленно, шагом, и смотри вправо! Не сгорела же эта проклятая осина!» И, повернувшись к камню спиной, он пошёл, внимательно вглядываясь в мокрые заросли.
Потемнело ещё больше. То ли тучи сгустились, то ли наступал вечер — Санька не знал. Он потерял представление о времени, но ещё храбрился и надеялся, что найдёт осинку с надломленной веткой.
Три дорожки попались ему на пути. Все они вели от берега в лес, но ни на одном повороте не было Санькиной метки. И тогда он решился на отчаянный шаг. Вернувшись к средней дорожке, Санька свернул на неё, оставив позади прибрежную тропинку. Он чувствовал, что делает не так, но бродить около болота было бессмысленно.
Мрачный и мокрый лес проглотил Саньку, сомкнулся над его головой и обступил со всех сторон. Шлёпал по листьям дождь. Вокруг поскрипывало, булькало, шуршало. Тихие пугающие звуки неслись отовсюду.
Тропинка виляла то вправо, то влево. И за каждым поворотом в сумеречном обманчивом свете Саньке чудилось что-то страшное. Кусты казались лохматыми чудовищами. Корни превращались в толстых удавов. Пни напоминали притаившихся осьминогов.