— Алисия, — улыбнулась Росаура, — а ты все такая же жизнерадостная. Я просто поражаюсь твоей энергии, твоему оптимизму. Годы тебя не берут.
— Спасибо, милочка. Ты же знаешь, я умею ценить комплименты, — Алисия незаметно подмигнула подруге. — Хотя когда-то они доставались тебе чаще, чем мне.
— Мне кажется, ты немного преувеличиваешь,— Донья Росаура смутилась, но старалась не подавать виду. Она оглянулась на мужа.
— Ну что ты! — махнула рукой Алисия. — Карлос давно привык к моей манере выражаться. И потом, ему должны быть приятны комплименты, адресованные его жене. Не так ли, сеньор Монтеро?
— Да, Алисия, вы совершенно правы,— рассеянно отозвался дон Карлос.
Сеньор Монтеро, по обыкновению, не прислушивался к болтовне Алисии. Он всегда недолюбливал эту приятельницу Росауры, считая ее глуповатой, чересчур разговорчивой и весьма недалекой. А самым неприятным было то, что ни одна новость, достигшая уха Алисии, не задерживалась у нее на языке, и к вечеру весь город уже знал то, что всем знать было необязательно.
— Эдувигес! Эдувигес! — громко позвал дон Карлос. — Да узнайте же вы наконец, отчего наша дочь заставляет себя так долго ждать?
— Девочка готовится спуститься к ужину, — робко пролепетала няня. - Я позову ее. С вашего позволения.
Эдувигес повернулась, чтобы уйти, но дон Карлос задержал ее.
— Давно пора разобраться с ней, — ворчал он. — Что она себе позволяет! А ты ей потакаешь. Ты приставлена к нашей дочери и должна следить за тем, чтобы она поступала так, как ей велено.
— Простите, сеньор, — еле слышно пролепетала испуганная Эдувигес. — Будет исполнено, сеньор.
Стареющая Эдувигес была кормилицей Паулетты, вырастившей и выходившей девочку с пеленок. Она была беспредельно предана своей маленькой госпоже и всегда чутко переживала все ее беды. Вот и сейчас она заспешила по лестнице в комнату своей любимицы, чтобы поторопить ее и предупредить о назревающем скандале.
Алисия в столовой тем временем продолжала:
— Так вот, я подумала, что мне не мешало бы прокатиться на такой машине. Люблю скорость! Ты же знаешь, Росаура, я сама боюсь садиться за руль, а наш шофер Хуан настолько прирос к нашему «форду», что, наверно, уже не знает, как подойти к другому автомобилю. Его еще Максимилиано взял к нам.
При упоминании о покойном муже лицо Алисии приняло подобающее этой теме скорбное выражение. Она вздохнула.
— Как давно это было... Сколько лет уже прошло с тех пор, как со мной нет моего любимого мужа.
— Как знать, — не удержавшись, съязвила Росаура, — был бы он тебе так же дорог, если бы был жив до сегодняшнего дня.
— Как ты можешь так говорить! — возмутилась Алисия. — Я любила его. Ах, как я его любила! Мы же жили с ним душа в душу. Целый год.
Алисия краем глаза посмотрела на дона Карлоса. Она очень не любила, когда Росаура заговаривала в присутствии третьих лиц о ее покойном муже. Однако дон Карлос продолжал сидеть, как будто и не слышал беседы женщин. Возможно, так оно и было. Выдержав небольшую паузу, Алисия заговорила, снова вернувшись к теме, которая волновала ее куда больше, чем неприятные воспоминания о покойном муже, чью фамилию она носила и чьим состоянием распоряжалась.
— Росаура, дорогая, — проворковала она, — я подумала, не отдадите ли вы мне вашего шофера, этого Педро Луиса?
— Зачем он тебе, Алисия?— искренне удивилась донья Росаура. — Он ведь такой неотесанный. Хотя лично я избавилась бы от него с удовольствием. В нем есть что-то неприятное.
Донья Росаура вопросительно взглянула на мужа, ожидая, что он примет какое-нибудь решение. Но дон Карлос продолжал хранить молчание.
— Видишь ли, — оживилась гостья, решив, что ее просьба, возможно, будет удовлетворена, — современная спортивная машина требует крепких рук. Я думаю, Педро Луис будет порасторопнее, чем старик Хуан.
Алисия снова взглянула на главу дома, ожидая, какой будет его реакция на ее просьбу. Дон Карлос, казалось, наконец стал прислушиваться к беседе и собирался даже что-то сказать, но в этот момент в сопровождении кормилицы в столовой появилась заплаканная Паулетта.
— Добрый вечер, папа, — пролепетала она. — Добрый вечер, сеньора Алонсо.
— Добрый вечер, Паулетта, — сухо сказал отец. — Ты ничего не хочешь мне сказать?
— Ничего, — прошептала девочка.
— Это просто возмутительно! — взорвался дон Карлос. — Мы с твоей матерью и сеньорой Алонсо уже пятнадцать минут ожидаем, когда же ты соблаговолишь спуститься. Что за непозволительная дерзость! Ты прекрасно знаешь, как должно вести себя всем в этом доме. И я никому не позволю нарушать принятые в нашей семье правила. Никому. Ты слышишь меня?