— Быстро собирайся. Нам немедленно надо вернуться в Мехико. Я жду тебя в машине.
В машине они долго молчали, лицо Лучиано казалось неприступным. Наконец, он обратился к ней.
— Дульсина, кому и когда ты сообщила, где мы находимся?
— Это допрос?
— Это больше, чем допрос. Сейчас не время для обид и амбиций. Поверь мне, это очень важно. Итак, кому и когда?
— Кандиде. Перед отъездом, — пролепетала Дульсина.
— Перед отъездом? Странно. Ты говоришь правду? Умоляю тебя, Дульсина.
— Вчера вечером. — Она боялась посмотреть на него и опустила глаза.
— После того, как мы расстались?
— Да. Ты в чем-то подозреваешь Кандиду? Это невозможно!
— Значит, ты все-таки на меня обиделась. А я совершил немужской поступок, я доверился тебе, я доверился женщине. Боюсь, Дульсина, мы больше не сможем видеться.
— Теперь ты на меня обиделся? — Дульсина почти крикнула.
— Вот она, женская логика. При чем тут обида? И вообще я завтра же должен буду уехать на месяц, может быть, на два.
Вернувшись домой сломленная и раздавленная, Дульсина объяснила отцу, что плохо себя почувствовала у моря, началась тошнота и ей пришлось уехать. Дон Леонардо поверил, его дочь действительно выглядела, мягко говоря, неважно. А потом в ее комнату вбежала встревоженная Кандида. Дульсина без обиняков начала допрос.
— Кому ты сказала, что мы с Лучиано в горах?
— Его родственнице из Италии. Она звонила мне каждый день, жаловалась, что у родственников серьезные проблемы и срочно нужна помощь Лучиано.
— Что ты наделала!
— Но ведь родственники. Им надо было помочь.
— Вот ты и помогла. Он больше не хочет меня видеть!
— Но почему?
— А я больше не хочу видеть тебя. Убирайся! Убирайся немедленно!
Два дня Дульсина беспрерывно плакала. На третий день она попросила Селию принести успокоительный настой из трав, которым когда-то ее потчевал доктор Рамирес. На четвертый день она выбралась в город, чтобы отдохнуть от опостылевшего дома. Бесцельно бродя по улицам, она натолкнулась на Доменико, математика, который на званом вечере сидел рядом с Кандидой. Они обменялись дружескими приветствиями.
— Совсем забыл, — спохватился Доменико, — пожалуйста, напомни Лучиано, что через три дня его хотел бы видеть профессор Кеведа, у них какие-то дела по продаже загородного поместья.
— Но Лучиано уехал.
— Я что-то этого не заметил. Сегодня утром мы виделись... — Доменико осекся и предпочел откланяться.
Измученная страданиями Дульсина не могла придумать ничего лучшего, как вновь заподозрить неведомую соперницу. Она вспомнила, что Кандида говорила не о родственнике, а о родственнице, которая звонила в дом Линаресов. Похоже, что ее первая версия о мнимом монахе была правильной.
Дульсина решила, что таинственная женщина существует, и хотя Лучиано ее, конечно, больше не любит, он имеет перед нею какие-то обязательства. Из-за нее Лучиано даже не решился на близость с Дульсиной, оттого, что он слишком честен. Тайная любовница, возможно, его шантажирует, она-то и разыскала его в горном пансионе. Эта идея так захватила Дульсину, что она не замечала очевидных неувязок. Но она твердо решила все выяснить.
Сказав домашним, что ей захотелось прокатиться по ночному городу, Дульсина вечером попросила Хаиме отвезти ее к дому Лучиано. Они остановились неподалеку и, погасив фары, стали ждать. Раньше Дульсина не задумывалась, почему Лучиано не приглашал ее к себе по вечерам, а теперь все казалось удивительно простым и ясным. Вечерами к нему пробирается тайная любовница. Наверно, он потому так часто в разъездах, что она ему смертельно надоела.
Ждать пришлось долго. Ничего не понимающий, но помалкивающий Хаиме скучал и частенько клевал носом, а порою звучно чихал. Дульсина и сама впала в полузабытье. Она очнулась от шума подъезжающей машины, в которой она без труда узнала автомобиль Лучиано.
Дульсина почувствовала прилив сил, достала припасенный театральный бинокль и стала наблюдать. Так и есть, из машины вышла женщина, молодая, с белокурыми волосами. Лучиано быстро повел ее к дому. В свете фонаря перед домом Дульсина увидела ее лицо, когда она повернулась к Лучиано и что-то ему сказала. Боже мой, какая красавица! Настоящая кинозвезда, но лицо недоброе, даже жестокое. А Лучиано? Да он ее ненавидит! Дульсина никогда не видела в его глазах такой ненависти и обреченности. Они скрылись в доме. Дульсина почувствовала долгожданное облегчение. Тайна раскрыта, соперница существует, Лучиано не любит эту треклятую красотку, а значит, еще не конец. Она ему поможет развязать этот гордиев узел.