— Всегда так случается, доктор Рамирес. Кто любит, тот губит себя. Посмотрите на Кандиду, она же убивает себя, медленно, но убивает.
— Она... кого-то любит? — сердце доктора сжалось, но он старался держать себя в руках.
— Не прикидывайтесь незнайкой, доктор. Будто вам не известно, что она уже целый год сохнет из-за вас. А потом вам тоже скажут, что вы убили ее. И разве это не будет правдой? Кругом зло, доктор, оно только маскируется под добро.
— Не говорите так, хотя бы ради Лучиано.
— Разве он любил? Он предпочел расстаться со мной навек. Уж лучше бы он уступил этим своим итальянским дядюшкам, бабушкам...
— Я понимаю, Дульсина, как вам больно, но...
— Мне больно, что я ничего не знала, а то бы я сама с ними договорилась. Если человек не хочет быть наркоманом, он им не станет. А если хочет, то пусть пеняет на себя.
— Вы не знаете, что такое наркомания, Дульсина. И потом Лучиано не одобрил бы вас.
— Какая разница! Я же все равно его потеряла. — Дульсина холодно усмехнулась.
— Успокойтесь, Дульсина. Пройдет время, оно лечит лучше, чем любой врач, можете поверить мне, врачу. Все пройдет. Я, вероятно, скоро опять приеду, тогда мы с вами поговорим более обстоятельно.
— Мне не надо никакого времени, я уже в полном порядке, — голос Дульсины звучал спокойно и даже равнодушно.
Доктор ушел от Дульсины в сильном смятении. Она была не в порядке, сомнений не было. Возможно сказывалась горечь утраты, тогда время придет ей на помощь. Но что она сказала про Кандиду? Можно ли верить ее словам? Он сел в кресло в холле и не знал, что делать. Неслышно появилась Селия и, увидев доктора, предложила ему кофе. Он посмотрел на часы и отказался, уже надо поторапливаться. Но ему еще предстояло прощание с Кандидой. Он еще ничего не успел решить, как она возникла перед ним. Щеки ее горели, на губах была неуверенная улыбка.
— Ты уже уезжаешь, Роберто?
— Да, пора. Рад был всех вас видеть, жаль только, что повод оказался слишком печальным. Спасибо тебе, Кандида... — доктор запнулся, немного помолчал и неожиданно для себя начал: — Кандида, дорогая моя, я люблю тебя, я давно люблю тебя. Прошу тебя, не перебивай. Если ты можешь ответить на мое чувство, если ты согласна, чтобы мы были вместе, то напиши мне. Только, умоляю, не торопись, подумай. Я очень долго ждал, я подожду еще. Я не хочу, чтобы ты ошиблась.
Не дав ошарашенной долгожданным, но таким внезапным признанием Кандиде вымолвить ни слова, доктор Рамирес по-мальчишески поцеловал ей руку и, не оглядываясь, поспешил к выходу.
Кандида осталась наедине со своим счастьем. Оно переполняло ее, и надо было с кем-то поделиться. Но с кем? Откровенничать с сестрой она не могла. Кандида была уверена, что Дульсина просто убита горем, и навязывать ей свое счастье было бы жестоко. Она было подумала о сеньоре Фернандес, но тут же отбросила эту мысль. Донья Долорес очень любила Лучиано, и его гибель потрясла ее. Она даже не позвонила Дульсине с соболезнованиями. Роль Дульсины в несчастье не получила никакой огласки. Да и была ли ее вина так велика? Многие, ослепленные ревностью, отваживались и не на такие уловки. Кто же мог знать, какими капканами был окружен Лучиано?
Но сеньора Фернандес интуитивно чувствовала, что если бы не Дульсина, то судьба Лучиано оказалась бы не столь трагичной. Конечно, пожилая сеньора была пристрастна, ведь гибель супругов Мартинес была на совести тех же беспощадных жрецов зла, и Дульсина к этой трагедии не была причастна. Донья Долорес сама способствовала любви Дульсины и Лучиано, и этого она тоже не могла ни забыть, ни простить себе.
Кандиде пришлось поделиться с Селией. Пожалуй, трудно было сделать лучший выбор. Селия искренне обрадовалась, осыпая доктора Рамиреса такими комплиментами, что Кандида растрогалась до слез. Добрая служанка посчитала, что надо дать немедленный ответ. Чего ждать? И так сеньорита Линарес извелась, бедняжка. Пусть и доктор поскорее порадуется.
Но Кандида сказала, что Роберто просил ее не спешить с ответом, значит, если она напишет сейчас, он сочтет ее решение скороспелым. Ну, раз доктор Рамирес не ждет быстрого ответа, так и правильно, согласилась Селия.
Сестры общались мало, и ни одна из них не стремилась к близости. Дульсина предпочитала одиночество, а Кандида тяготилась одиночеством, но старалась держаться подальше от сестры. Ей было стыдно за свое счастье.
Однажды Дульсина прогуливалась по саду, не радуясь ни солнцу, ни светлому дню, ни красивому платью, которое она надела, повинуясь привычке всегда выглядеть безупречно. Из-за зелени деревьев послышались оживленные голоса.