«Он совершенно ума лишился, так и нарывается на скандал», — подумала Луиса.
Утешало ее одно: адвокаты, кажется, действительно были с безупречной репутацией. Одного горничная даже узнала — о нем много писали газеты, — и Луисе было известно, что он имел дело с приличной, богатой клиентурой.
«Ну что же, по крайней мере Леонардо не один замешан в эту историю, — размышляла Луиса. — И потом, это уже не просто эпатаж общественного мнения, Леонардо перевел все на деловую почву, что всегда выглядит солидно». Луиса понемногу успокаивалась. «Да и этому бедняге Дуэнде от такой поддержки больше проку, чем от тарелки жаркого, поданного назло хозяйке дома». Луиса уже улыбалась.
Но улыбка сползла с ее лица, когда она увидела, какие темные круги появились к вечеру у нее под глазами. От предчувствия беды холодок побежал по сердцу. Она постаралась взять себя в руки и выкинуть все это из головы до завтрашнего утра.
«Но к врачу я обязательно пойду, прямо завтра, — решила Луиса. — А сейчас приму снотворное и лягу. Когда Леонардо вернется, я буду уже спать. Вот и хорошо — у меня нет сил разговаривать с ним.»
Расставшись сначала с адвокатами, а потом и с Хосе Игнасио, Леонардо поспешил к Аугусте.
Мир и покой этого дома в очередной раз принесли ему радость. К тому же сегодня он был весьма доволен собой: в делах его друга Дуэнде появился просвет. Им с Аугустой было очень хорошо в этот вечер, как, впрочем, и во всякое другое время, когда они оставались вдвоем.
Аутуста, прижавшись к Леонардо, поглаживала его руки, прижималась щекой к его плечу. В то же время она ловила каждое слово Леонардо.
Он знал, что здесь его не оборвут на полуслове, никогда не дадут понять, что взрослый мужчина должен быть солидным и не допускать ни малейших колебаний. Поэтому в присутствии Аугусты Леонардо Линарес был самим собой — честно рассказывал о своих промахах, но и не затушевывал удачи, иногда даже немного хвастался.
Аугусту эта мальчишеская черта даже радовала. Она ощущала, что и сама молодеет в присутствии Леонардо. А если он хочет, чтобы Аугуста им гордилась, так что же в этом плохого? К тому же Аугуста считала, что Леонардо и так обычно слишком строг к себе.
Аугуста была наблюдательной и неглупой женщиной, и Леонардо был первым человеком после ее покойных родителей, привязанность к которому перешла у нее в явное обожание.
В его присутствии она не могла рассуждать, хорошо или плохо она делает, принимая у себя женатого мужчину. Но и когда он уезжал, все ее раздумья на эту тему не могли дать ответа. Видеться с Леонардо означало для нее жить, дышать, а кто может приказать себе перестать дышать?
Но в то же время она не могла скинуть с себя тяжелое чувство вины. Наперсница секретов своих приятельниц, она знала, что безоглядный порыв к счастью приносит, как правило, горькое похмелье. Причем воспоминания о былых радостях прошлой любви, как правило, теряют со временем свои краски, а раскаяние в каком-то поступке сохраняет свою остроту на долгие годы.
Как только от самых общих разговоров, которые Августа вела с Леонардо Линаресом в начале знакомства, они перешли к более раскованным беседам о повседневных событиях, в их разговорах стали с неизбежностью появляться и Луиса, и девочки. Первое время Аугуста внутренне сжималась при этом, но потом привыкла. Леонардо никогда не давал никаких оценок словам и поступкам жены, а просто упоминал: Луиса попросила о том-то, Луиса поехала туда-то.
Возможно, со стороны это выглядело бы странным и даже бестактным. Но совесть мучила Леонардо не меньше, чем Аугусту. Если бы они продолжали замалчивать существование Луисы и девочек, то выглядели бы друг перед другом лицемерами. Между ними установилась такая степень душевной близости и доверия, когда можно во всем рассчитывать на понимание другого. И Леонардо был благодарен Аугусте за то, что она, не имея никаких надежд на брак с ним, все-таки никаким образом не пыталась вырваться из этой ситуации, воспринимала ее как неизбежную и дорожила им, Леонардо, все больше с каждым днем. Иногда он с гордостью спрашивал себя, есть ли у кого-нибудь еще такая возлюбленная, на абсолютное понимание которой можно рассчитывать даже в тех вопросах, в которых другая женщина помнила бы только о своих интересах, своем самолюбии и своем будущем.