Но все-таки он чувствовал себя перед Аугустой еще более виноватым, чем перед Луисой. Он понимал, что она имеет право на семью, детей, а этого он как раз не мог ей дать. В сущности, он поступал как эгоист, которому в руки свалилось сокровище, и он вцепился в него, ни о чем не рассуждая, с одной мыслью: «Мое! Это мое!»
Их встречи никогда не были особенно бурными. Аугусте было свойственно милое женственное лукавство, которое совсем отсутствовало у строгой, деятельной Луисы. Поэтому любая их самая серьезная беседа могла вдруг окраситься юмором. В постели Аугуста была скорее нежной, чем страстной.
Но ни один пылающий костер страсти не мог бы притянуть Леонардо так, как мягкий, ровный свет нежности Аугусты. Он запутывался все больше и чувствовал себя одновременно плохим человеком и очень счастливым мужчиной.
ГЛАВА 9
Для Паулетты наступили трудные дни. Теперь ей не разрешали не только ходить в гости к подругам, но даже говорить с ними по телефону. А ведь это были те немногие часы, когда она чувствовала себя свободной. Теперь этой свободы больше не существовало. Паулетта целыми днями сидела в саду, с завистью глядя на птичек, которые порхали с дерева на дерево. Так прошло несколько дней.
— Сеньорита, — сказал ей однажды Педро Луис, — вы стали какая-то грустная. По-моему, с самого вашего дня рождения вы так ни разу и не улыбнулись.
Паулетта вздохнула, но ничего не сказала.
Теперь Педро Луис отвозил девочку в школу, а после окончания уроков немедленно вез домой. Дон Карлос требовал, чтобы шофер не давал Паулетте задерживаться после уроков даже на десять минут. Но мягкосердечный парень далеко не всегда в точности выполнял приказ хозяина. Вот и сегодня они договорились, что он приедет за ней на полчаса позже, чтобы Паулетта могла погулять с Амалией после уроков.
И вот когда Педро Луис вез ее домой, Паулетта вдруг спросила:
— Скажи, почему они такие?
Молодой человек понял, что девочка говорит о своих родителях.
— Что ж поделаешь, — постарался успокоить он девочку. — Родителей не выбирают. Я вот вырос в чужом доме, и мы жили очень бедно, но мои приемные родители заботились обо мне, как могли. Я никогда не чувствовал себя сиротой. И нисколько не жалею, что воспитывался в том доме, хотя это совсем глухая деревушка.
— Так ты сирота? — удивленно спросила Паулетта.
— Я долго верил, что мои приемные родители — мои настоящие папа и мама. И только когда мне исполнилось шестнадцать и я собирался уходить в город на заработки, они рассказали мне все как было.
— И как же это было? Педро Луис, расскажи, пожалуйста, — попросила Паулетта.
Педро Луис вспомнил свое нищее детство в маленькой деревушке, затерянной среди холмов. Когда оказалось, что добрые Анна Мария и Санчо Гарсиа не настоящие его родители, а добрые люди, подобравшие младенца, подкинутого на церковную паперть, он сначала возненавидел свою настоящую мать, бросившую его. Но прошли годы, и это чувство сменилось другим — жалостью к той неизвестной женщине, которая была вынуждена подкинуть своего ребенка.
— Кто знает, почему она это сделала? — вздохнув, закончил свой рассказ Педро Луис.
Они долго ехали молча. Паулетта задумалась над рассказом Педро Луиса. Уже почти у самого дома она спросила:
— Почему же ты ушел в город?
Педро Луис улыбнулся. Трудно объяснить девочке, которая выросла в богатой семье, не зная ни голода, ни изнурительного труда, каким было его детство.
— В деревне очень трудно. Земля у нас не очень плодородная, все там не могут оставаться. Кому-то приходится уходить. Я приехал в Мехико, устроился учеником в автомастерскую. Не мог же я сидеть на шее у стариков. Давно я там не был, не знаю, здоровы ли они.
Педро Луис печально вздохнул. Паулетте стало неудобно, что она напомнила ему о грустном и он расстроился.
— Прости, Педро Луис, — со слезами на глазах сказала она. — Не надо было мне задавать тебе этих глупых вопросов.
— Да что вы, сеньорита, — улыбнулся парень.
— Педро Луис, — вдруг неожиданно для самой себя сказала девочка, — мне не нравится, что ты меня называешь на «вы». Мы ведь с тобой друзья, давай ты будешь мне тоже говорить «ты».
Педро Луис смутился. Ему было неловко называть богатую сеньориту, дочь его хозяев на «ты», как будто она простая девчонка. Он был уверен, что сеньорам Монтеро это бы очень не понравилось. Но в глубине души он был рад тому, что Паулетта предложила ему называть ее на «ты», ведь это означает, что она видит в нем человека, равного себе. Он был глубоко благодарен за это девочке. Паулетта и раньше нравилась ему, но теперь он почувствовал, что она стала для него самым близким человеком в чужом Мехико.