Детали опущу исключительно из соображений скромности. Скажу только, что очаровательная хозяйка имения похоже, всерьёз изголодалась от вдовьей своей доли, да и я сам с самого того момента, как оказался в прошлом, был совершенно лишён естественных плотских удовольствий. Ну, неважно с «бабским контингентом» в лагере действующей армии, а затаскивать на сеновалы пейзанок, как это и положено делать гусарам на постое, мне, видимо воспитание не позволяет.
Но — довольно досужих рассуждений. После того, как Анна Петров, вконец вымотанная ночными забавами (двадцать один год, помноженный на сексуальных опыт пятидесятилетнего мужика — это вам не баран чихнул!), удалилась к себе в покои, я внезапно осознал, что совершено не хочу спать. Не помогли ни хлопотный день, ни конный переход, ни обильный ужин, ни даже эротические упражнения, стоившие и мне немало сил. Сон не шёл, я встал, некоторое время посидел на широченном мраморном подоконнике, рассчитывая, что студёный ночной воздух прогонит бессонницу прочь. Но она упорно не сдавала своих позиций; тогда я запалил новую свечу от дотлевавшего огарка, оставленного в комнате сладкой вдовушкой, и принялся листать, нашедшуюся на столике книжку — изданный в Париже томик любовного содержания. Увы, моё убогое знание французского не позволило продвинуться дальше разворота с довольно-таки фривольной картинкой (ах, Наталья Петровна, ах, затейница) — и я, осознав, тщету своих усилий, улёгся на постель, закинул руки за голову и предался воспоминаниям. Красноватый диск луны — ночному светилу до полной фазы осталась одна ночь, — заглядывая в окошко, навевал подходящее к случаю настроение.
Итак, с провала в век девятнадцатый минуло едва больше месяца. Причём, в отличие от большинства попаданческих романов, которых я в своём времени проглотил несчитано, перемещение это шло… как бы это назвать поточнее… ступенчато. Всё началось с того, что я из лесного лагеря студентов-поисковиков под Вязьмой перенёсся в некую «туманную комнату» без стен с единственным креслом, где бестелесный голос объяснил мне предстоящую задачу: хоть тушкой, хоть чучелком, а предотвратить попытку изменения прошлого, которую намерен произвести ещё один, такой же, как я, попаданец. Причём никакой конкретики, включая целевую эпоху и характер предстоящего МНВ (привет старине Айзеку Азимову с его «Концом Вечности») названо не было — думай, что хочешь. Но особо долго гадать мне не дали — следующий «временной скачок» забросил моё сознание в 31 декабря 1979-го года, в собственное молодое тело, справляющее Новый Год в компании студентов-туристов в сельской библиотеке — и, что характерно, под той же Вязьмой. Это уже никак не могло быть совпадением, но не успел я выстроить хотя бы наскоро теории о том, что мне предстоит менять в наступающем олимпийском году, как снова «накрыло». Очередной, третий по счёту «перенос» отправил меня вместе со спутниками-студентами, зданием клуба-библиотеки со всем содержимым, включая сельский краеведческий музей и стоящий на заднем дворе трактор Т-16, в самое начало сентября 1812-го года. И вот тут-то, друзья, и началось самое занимательное…
Всего компания попаданцев насчитывала одиннадцать человек, не считая кота Даськи. Заведующая библиотекой, моя родная тётка Дарья Георгиевна и её сердечный друг, совхозный тракторист дядя Вася; девять туристов: руководитель похода, альпинист-четверокурсник Лёха, Дима Гнедин, секретарь комитета комсомола курса и по совместительству, мелкий фарцовщик, сибиряк Генка Мартынов, студент из Польши Гжегош Пшемандовский. Ну и я, студент второго курса Никита Витальевич Басаргин. Женская часть туристической группы была представлена настоящим интернационалом: студентка из Болгарии Матильда Брейер, её сокурсница из солнечной республики Алжир Далия Брахими и наша соотечественница Людочка, студентка медучилища.
Опуская большинство деталей, скажу только, что ларчик с заданием, полученным в «туманной комнате», открывался совсем просто. Неведомые затейники от хронофизики рассчитывали, что роль сакраментального МНВ (Минимально Необходимое Воздействие из упомянутого уже фантастического романа «Конец Вечности»), сыграет не что иное, как книги из совхозной библиотеки, а точнее — научно-популярные и художественные произведения, связанные, так или иначе, с историей девятнадцатого века. Что ж, задумано толково: попади хотя бы труд историка Тарле «Наполеон» в руки того, о ком эта книга была написана — события, и правда, могли бы свернуть в другую колею. Тем более, что все условия для этого были созданы: поляк Гжегош оказался, как и ваш покорный слуга, попаданцем «с двойным дном» — взятый из начала третьего десятилетия двадцать первого века, он тоже был реконструктором наполеоники и фанатичным патриотом Речи Посполитой, готовым на всё ради её неслучившегося триумфа. Ну а если при этом есть возможность ещё и насолить ненавистным москалям — совсем хорошо.