По крайней мере, останется жить невиновный человек. Он ради помощи другу пошел на риск, не жалея себя, а я за это отплачу ему смертью. Нет! Зло только и ждет этого. Я поступлю иначе и унесу этот долг с собой. Пусть в нем проявятся все силы, что покорились мне! Пусть он познает мир таким, как видел его я! И те знания, что стали доступными мне, не погибнут, а значит, это и есть победа над смертью! Пусть мое тело перестанет быть в этом мире, мои уста замолчат, а мысли останутся в нем. Я знаю, что он не предаст ту чистоту, к которой я шел все эти годы. Не предаст мои убеждения, что только добро существует вокруг нас, и именно оно управляет этим миром, а зло лишь малая часть, в которую мы верим по своей прихоти. Сдаемся перед ним, отдавая огромную часть себя. Я уверен, что тот свет, что когда-то загорелся во мне, не потухнет. Пустыня! Ты меня слышишь? Пусть живет он! И пусть все мои силы и знания будут ему подвластны! Ты не имеешь права оставлять их в своем песчаном мире, а он достоин этого богатства!»
Иван остановился – Данила тоже. Они стояли и смотрели друг другу в глаза, и лишь пустыня видела их чувства и слышала их сердца и души. Вдруг между ними на песке что-то заблестело. Иван первым склонился, сгреб ладонью песок и увидел подаренную ему саблю. Он поднял ее, достал из ножен и посмотрел на Данилу. Держа в правой руке оружие, он скинул с плеча суму и заметил выпавшею из нее монету, ту самую, которую когда-то нашел в родном лесу. На ней, как и прежде, не было цифры, лишь надпись «копеек», а сколько, он так и не смог узнать.
Данила, увидев в руках друга саблю, замер. Холодный пот прошел у него по спине. «Неужели в Иване проявилось зло и затуманило ему разум?» – подумал он. Юноша слышал слова пустыни о том, что выйдет один, но он не мог поверить, что Иван не найдет другого, разумного выхода. Его руки и ноги онемели, а Иван стоял, сжимая рукоять смерти. «Неужели это все? – подумал юноша. – Он убьет меня? Неужели зло во мне? Но как добро может победить, совершив другое зло, убив меня? Может, убежать, или попробовать как-то противостоять этому?» – юноша со страхом думал о том, что Иван все же решился убить его. Он не мог понять: почему добро такое коварное, раз убивает зло его же оружием. Раз оно добро, то должно и поступать во всем по-доброму, без крови, насилия и обмана. «Что же это за добро такое?» Он действительно хотел убежать, но трусость, как назло, была побеждена им, и юноша чувствовал этот страх как-то странно, не так, как всегда. Сопротивляться Ивану – мастеру ведения боя – было смешно. Данила не боялся умереть, ему было до боли обидно, почему же добро, как высшая форма чистоты, выбрало такой грязный метод.
Иван, молча еще раз посмотрел на Данилу, улыбнулся, протянул ему непонятную монету и произнес: «Может, ты когда-нибудь узнаешь ее тайну?»
Он посмотрел на небо, огляделся вокруг, прислушиваясь к голосу пустыни и прощальной песне ветра, взялся за кончик лезвия, подвел его к груди и резким движением вонзил саблю в свое сердце. Данила вздрогнул и отскочил в сторону. Он был готов к смерти, но то, что он увидел, шокировало его. Юноша стоял окаменевший и не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Он хотел наклониться к Ивану, но и этого он не мог сделать. Данила смотрел на счастливое лицо друга и глубокие голубые глаза, навечно устремившие свой взгляд ввысь.
– Иван! Иван! – вырвалось из него, и одновременно с этим невидимая железная сеть, сковавшая его, рухнула. Он бросился к другу, вырвал саблю, отбросил ее, наклонился над ним, но увидел, что смерть победила. Лишь глубокая почерневшая рана – словно выколотый глаз – смотрела на него.
Данила сел рядом и закрыл лицо руками: ему казалось, что он потерял сам себя. Такой боли еще никогда не было. Это была боль, рождавшая новую – третью пустоту. Он чувствовал ее, колючую, холодную, в разных проявлениях, но это состояние даже и пустотой-то назвать было нельзя. Это было вообще вне всех состояний – отрешение от мира и от того, что живет в нем и окружает вокруг. Он пытался успокоить себя с мыслями, что Иван не умер, он лишь ушел в другой мир и там продолжит свою дорогу, так как здесь все пути и тайны давно им открыты. Юноша разжал ладонь и посмотрел на подаренную монетку. С силой сжал ее и отвернулся в сторону. Он не мог смотреть на Ивана. Юноша не верил в то, что произошло. Лицо Ивана казалось ему живым и счастливым. Но тайный голос говорил: «Теперь ты один, иди, тебя ждут. Не нужно его хоронить, теперь он принадлежит пустыне. Оставь все как есть».