Чуть дальше прямо на земле гончары разложили глиняную посуду. Я взяла в руки одну плошку, повертела. Сразу стало понятно, почему она так дёшево стоит. Вся в сколах и трещинах она элементарно была плохо обожжёной, пропускала воду и не перенесла бы открытого огня. Зато чугунные котлы стоили очень дорого. Один меняли на целую свинью.
Кстати, за свинью просили 25 монет или 50 кур. Причём свинья-свинье рознь, цена зависела от весы, возраста и жизненных перспектив животного. Вот такая арифметика.
У меня голова шла кругом. Я пробиралась дальше вдоль рядов с овощами. Удивительно, тут покупателей было меньше всего. Надо будет об этом поразмыслить. Допустим, у себя сажать только картошку и то, чем кормят свинью. Остальное элементарно покупать.
Я размышляла, наблюдая. как рыжие, пегие лохматые лошадёнки топтались в навозе понуро свесив головы, утопая под роем мух. Другие лошади, те, что ещё в силах были переставлять ноги на такой жаре, уже гружённые под завязку купленным товаром медленно цокали стёртыми подковами продираясь к выходу.
Меня кто то дёрнул за рукав, я обернулась. встретилась глаза в глаза с мужчиной. Взгляд его со страха показался знакомым, я резко отвернулась. опустила голову в ужасе боясь, что меня — беглуюжену короля — узнают. Успокаивала себя: кому бы пришло в голову. что их королева шастает в тряпье по мостовой, где серо-бурые длиннохвостые наглые зверьки чуть ли прыгают вам на ноги.
Крысы (шустрые обитательницы всех рынков) по-хозяйски шныряли, меньше всего обращая внимания на людей. Кроме крыс достопримечательностью была вездесущая вонь. Канавы вдоль дороги доверху заполненные пузырящейся массой источали немыслимые ароматы. У меня то и дело поднималась тошнота к самому горлу. Пару раз я реально покачнулась от невозможности вдохнуть.
Тем не менее рынок жил своей жизнью, отовсюду раздавались гортанные крики торговцев. весёлый смех и непередаваемый гомон всей домашней живности, что прибыла на продажу.
Ни одного лоточника с кренделями я не увидела. Да уж… Получается, если я найду расторопного лоточника, загружу его пышными пирожками и отправлю на рынок, успех гарантирован. Надо только правильно высчитать цену. Сначала поставим по-минимуму, чтоб приручить народ, а потом, глядишь выстрелим на оптовую продажу!
Занятая этими мыслями я бодро продолжала вглядываться в суету. Оптимизм в душе набирал обороты. Я понимала, что ниша моя пустая, всё будет хорошо, если меня не сцапают раньше времени и я сама не стану закуской на столе дракона.
Тесные нестройные ряды прилавков, сгрудились к середине площади, аккуратно огибая круглый постамент посередине.
Что это? Я с любопытством пробилась поближе, надеясь, что там фонтан и можно помыть руки. Когда я поняла, что передо мной, мне стало дурно. Плаха. Это лобное место где казнили несчастных, я видела такое на картинках и вот, увидела самое мрачное место любого средневекового рынка собственными глазами.
Толстый столб, к которому привязывали несчастных, сейчас из за отсутствия провинившихся, пестрел прибитыми объявлениями наподобие наших остановок, где всё заплёвано приклеенными друг на друга рекламными зазывалками. Здесь у плахи на столбе болталось на ветру очень интересная дощечка с красным шрифтом.
О, какое то особое объявление, наверное. Я,пробиваясь локтями с интересом пробралась поближе. Заранее сердечко сцепило тугим браслетом из колючей проволоки. Бурно затикало в висках, я ещё не разобрала ни строчки, по спине сползла орава холодных мурашков. Как бы мне не было страшно и как бы громко не кричал голос в голове:”Беги!”, я настарно топталась возле плахи пытаясь прочитать текст.
Глаза скользнули по буквам, я оторопела:”Разыскивается сбежавшая из дворца девушка. Волосы светлые, длинные, глаза голубые, зовут Стефания. Кто найдет, награда 50 монет”.
За мной открыта охота!
Глава 25
За мной открыта охота!
Я уже забыла зачем пришла на рынок, у меня вспотели ладошки. Я воровато огляделась, кажется, никто не обращал внимания ни на меня, ни на объявление. Первым желанием было сорвать дощечку, истоптать её в щепки, в клочья, стереть её в порошок.
Страх сковал плечи, голова сама собой втянулась в плечи, я одумалась: нельзя к себе привлекать внимание. Замерла как вкопанная, мысли лихорадочным табуном неслись вскачь. Если меня поймают… Перед глазами всплыли мрачные коридоры дворца моего, так называемого мужа. Вспомнила равнодушные лица стражи, готовой оторвать мне голову по первому приказу. Лицо виконта, который мне скорее враг, чем друг.